Морщась от отвращения, Мэгги вывалила фарш на сковороду. Господи, сколько же эта сырая масса будет париться? Мэгги поставила сковороду на конфорку и, помедлив в нерешительности, включила газ. Теперь оставалось только ждать, пока блюдо приготовится. Прекрасно!
Финн вытер насухо волосы, отложил полотенце и потянулся за чистой рубашкой. По правде говоря, он сам не понимал, что его подвигло не только принять душ, но и побриться, однако решил об этом не задумываться.
Откуда-то повеяло неприятным запахом. Финн потянул носом и нахмурился. Определенно что-то горело. Забыв про рубашку, он как был, в одних брюках, бросился к двери.
Мэгги не могла понять, что происходит. Кухня ни с того ни с сего стала заполняться дымом.
Она осторожно подошла к плите и уже собиралась снять крышку со сковороды, когда в кухню ворвался Финн.
— Что, черт побери, вы тут творите? — закричал он, подбежал к плите, схватил сковороду, грохнул ее в раковину и лишь после этого снял крышку. С отвращением поглядев на дымящееся содержимое, он открыл кран.
— Не моя вина, что у вас негодная плита, — уверенно проговорила Мэгги, хотя никакой уверенности не испытывала.
— Плита, видите ли, негодная, — процедил сквозь зубы Финн. — Повар негодный, а не плита! Что, нельзя было подлить еще воды?
Воды. Мэгги от неожиданности икнула и отвела глаза в сторону, стараясь сохранить независимый вид, да только, судя по всему, у нее не очень хорошо это получилось, потому что, к ее ужасу, послышался такой мягкий, такой вкрадчивый голос Финна:
— А вы вообще добавляли воду или нет?
Мэгги молча пошевелила губами. Бабушка сурово осуждает всякую ложь, но в таких обстоятельствах..
— Не добавляли, я прав?
Мэгги пренебрежительно дернула плечами.
— Мы готовим по-разному, вот и все.
— По-разному, значит? — Финн сузил глаза. — Сами не знаете, что говорите. — Он презрительно фыркнул. — Да уж, послала мне судьба подарочек, спасибо. Мало того, что я поселил ее в своем доме, так еще и должен ее кормить. Скажите-ка сразу, — Финн сердито посмотрел на Мэгги, — что еще вы не умеете, иначе перевернете мне все вверх дном. Значит так: вы не умеете читать карту, не умеете готовить, не…
— Прекратите, — вырвалось у Мэгги, которая почувствовала, что вот-вот заплачет. Эта неожиданная слезливость поразила ее, наверное, не меньше, чем Финна.
Повисло молчание, которому, казалось, не будет конца, а от него недалеко было и до охватившего ее томления, которое в свою очередь повело к…
— Извините, — наконец сказал Финн. Злость в душе Мэгги сменилась волнением. Во всем виноват был этот хрипловатый голос, в котором звучала покаянная нотка. Да еще то, что она решила уйти, а для этого надо было пройти мимо него… Она и прошла бы, если бы слезы стыда и гнева не застилали ей глаза, но из-за них она просто натолкнулась на Финна и оказалась в его объятиях.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
— Простите, я не хотел вас обидеть, — виновато произнес Финн, убирая шелковистую прядку волос с лица Мэгги и ощущая под пальцами нежную гладкость ее кожи.
Мэгги охватила дрожь.
— Ничего, вы меня нисколько не обидели, — сипло проговорила она, пристально глядя ему в глаза — так же пристально, как он смотрел на нее. Мэгги не могла и не хотела отводить взгляд.
— Я приготовлю что-нибудь, — предложил Финн. Он знал, что надо ее отпустить, но ему нестерпимо было даже подумать об этом.
Мэгги потрясла головой.
— Я не хочу есть. Я не голодна, — прошептала она, запрокинув голову и подставляя ему губы. Мэгги не сомневалась в том, что еще никогда в жизни она не поступала столь правильно.
Финн, призвав на помощь доводы разума и здравый смысл, пытался обуздать себя, подавить растущее с каждым мгновением ответное желание, но одного взгляда в темный омут ее затуманенных страстью глаз хватило, чтобы все доводы пали, точно под напором водяного вала, смывшего автомобиль Мэгги.
Его губы сначала как будто робко коснулись ее губ, и тогда она придвинулась к нему еще ближе и, дыша часто-часто, посмотрела на Финна так, что у него вырвался стон.
— Поцелуй меня, Финн, — прошептала она жарко, и у него перехватило дыхание. — Только по-настоящему.
Они на миг застыли, беспомощно глядя друг на друга. Потом стали целоваться, сначала легко касаясь губ друг друга, словно еще не до конца поняли, разумно ли поступают. Эти жадные поцелуи делали их похожими на двух голодных, которые боятся, что у них вот-вот отберут хлеб, и они, откусывая огромные куски и давясь, стараются съесть побольше и побыстрее, чтобы утолить голод. Они и были ими, только голод их был иной. Постепенно поцелуи стали длительнее.
Мэгги стояла, закрыв глаза, и впитывала всем своим существом вкус его губ. Она никогда ничего столь возбуждающего не испытывала. Этот мужчина заставлял ее позабыть обо всем на свете, кроме одного: она хочет его с неимоверной силой и страстью. И она прижималась к нему, почти бездыханная, чувствуя только одно — свое желание.
Кончик языка Мэгги проник ему в рот. Его рука у нее на талии напряглась, она ощутила, как он вздрогнул, и в то же мгновение по ее телу пробежала ответная дрожь.
— Если ты просто так, то не надо, — проворчал он. Его глаза вспыхнули, и Мэгги, проведя пальцами по его щекам, почувствовала, как они пылают.
— Я не просто так, — сказала она и бессознательно окинула взглядом кухню. Финн, безошибочно поняв, что она высматривает и что у нее на уме, отпустил ее, взял за руку и направился к лестнице.
Его спальня располагалась на той же лестничной площадке, что и комната Мэгги. Финн молча подвел ее к двери, Мэгги послушно вошла внутрь. Комната была обставлена просто и старомодно, и в другое время она, наверное, пренебрежительно фыркнула бы, мол, какое тут все старое и не стильное.
Воздух в спальне был чистый, но довольно прохладный. Мэгги зябко повела плечами и инстинктивно придвинулась поближе к Финну, словно ожидая, что он ее согреет своим теплом. Он обхватил ее и крепко прижал к себе. Его губы впились в ее рот, и Мэгги почувствовала, как жар, исходящий от него, окутывает ее словно теплым одеялом. Его руки неторопливо гладили ее, вызывая дрожь, теперь уже не от холода, а от сильного, до боли, желания.
Больше не пытаясь сопротивляться искушению, он прижал ладони к упругим округлостям ее грудей. Мэгги уже и не помнила о том, как ей только что было холодно. Она лихорадочно ласкала обнаженные плечи и спину Финна.
Его рука скользнула по ее спине. Там, где оказывалась теплая ладонь, ее кожа словно вспухала, стремясь удержать нежное прикосновение.
Мэгги застонала, когда рука Финна коснулась пуговиц на ее блузке и стала невыносимо медленно расстегивать их. Она застыла, оцепенело глядя в его полуприкрытые глаза, требовательные, жаждущие, ждущие.
Мягкие, теплые груди, прижатые к его груди… Финн скрипнул зубами, ошеломленный сокрушительной силой желания, которое вызывала в нем эта женщина. Нестерпимое, почти болезненное напряжение требовало выхода. Финн наклонился и поцеловал сначала одну грудь, потом другую, и Мэгги отозвалась хриплым стоном.
Дальше должно было немедленно произойти то, что должно было произойти. Финн торопливо разделся и, сняв остатки одежды с Мэгги, увлек ее на кровать.
У Мэгги по спине побежали мурашки от прикосновения к холодному одеялу, но это длилось лишь миг, потому что холод был мгновенно поглощен лихорадочным жаром, горевшим внутри нее. Мэгги сотрясали желание и нетерпение.
— Финн, — прошептала она, обвивая его ногами и часто-часто целуя, — я хочу тебя, Финн. Хочу.
И вся прелесть мира, которую успела познать Мэгги — могучее течение речных вод и горячие солнечные лучи, падающие на тропический пляж, и волшебная прозрачность холодного неба после снегопада, укрывшего землю чистейшим белым покрывалом — все это Мэгги ощутила снова, только во сто крат сильнее. Ее тело испытывало наслаждение, а сердце было так переполнено, что из глаз полились слезы, а губы шептали слова любви. Ей открылось и то, чего она не знала прежде: мир, в существование которого она отказывалась верить и к которому, как оказалось, в глубине души стремилась, сама в этом не сознаваясь. Он существовал на самом деле. Существовал Финн и существовала любовь. Когда их тела замерли в изнеможении, Мэгги тихонько повернулась, чтобы посмотреть на мужчину, перевернувшего ее жизнь.