Ее новый знакомый не был сильно разговорчивым. Когда после завтрака в ресторане на горе их группа загрузилась в автобус, он просто сел рядом с ней. Нельзя сказать, что это было очень удобно. До этого Лада сидела одна на двух местах сразу, как это бывает, если путешествуешь в одиночестве. Но возражать против соседства она не стала. Гронский был ей интересен. И внешне совсем не противный, что было очень важно для нее. Как раз наоборот. Ей даже хотелось сказать ему, чтобы он чаще улыбался. И будь они знакомы подольше, она непременно сказала бы ему: «Паша, улыбайся на ширину приклада!» У него от улыбки, при которой он забавно не разжимал губы, появлялись симпатичные ямочки на щеках. Ладе это очень нравилось. У нее самой, по словам Веронички, улыбка была холодной, как у Снежной королевы, за что подруга критиковала ее.
– Тебя же все боятся! – говорила Вероника по этому поводу. – Ты бы хоть перед зеркалом, что ли, потренировалась!
Гронский Ладу не боялся. Он вообще относился к ней так, как будто они были знакомы всю жизнь. Скоро она поняла, почему он, пересев к ней в автобусе, не нарушил ее личное пространство. Они оба умели молчать, когда это было нужно.
Лада очень боялась, что он станет ей помехой. Предстоял день, который ей хотелось пережить по-особому, прочувствовать его. И меньше всего хотелось, чтобы к ней приставали с расспросами, мешали слушать экскурсовода и донимали ерундой, которая будет отрывать от главного. Но у него был талант: он умел молчать. Лада сразу оценила это уникальное качество. Когда ее Димка был маленьким, Лада так уставала от его болтовни, что даже придумала игру.
– Давай немножко послушаем тишину, а потом расскажем друг другу, что слышали. Годится?
– Годится, – радостно соглашался сын, и они ударяли по рукам.
Игру придумала Лада. Где-то слышала, что в море устраивают такие минуты тишины, чтобы услышать чьи-то сигналы SOS. И песня ей такая нравилась, про то, как на судне «Кострома» должны «услышать три минуты тишины».
Так что тишину Лада очень ценила. К счастью, даже в большом городе ей с этим повезло, потому что ее дом на окраине находился вдалеке от дорог, окна выходили в парк, под окнами – никаких футбольных полей и стихийных автостоянок. И самое главное – сверху над квартирой был только чердак, который запирался на большой навесной замок, и если нога человека когда-то и ступала по чердаку, то это была нога сантехника или электрика из их жилконторы, а не пьяного соседа.
Именно умение красноречиво молчать она и оценила в своем новом знакомом.
Вот так утром пятого февраля у Лады образовался спутник, сосед, собеседник, он же со-молчальник, Павел Андреевич Гронский – питерский адвокат. Наверное, известный, раз он при встрече сказал, представляясь: «Может, слышали?!»
Нет, она не слышала. Лада далека была от его мира. Но, наверное, даже очень известный, если он так сказал: «Может, слышали?!»
– …Мы будем сегодня много ходить, поэтому советую тем, кто еще не переобулся, сделать это, – услышала Лада обрывок фразы – экскурсовод давал туристам рекомендации по экипировке.
Экскурсовод им попался отличный. Бывший соотечественник, естественно, еврей, Леонид Нельман из Ленинграда. Поговорив немного с туристами о родном городе, он аккуратно перевел разговор на Иерусалим и более к воспоминаниям о родине не возвращался. Только грустно заметил:
– Я очень скучаю по Ленинграду. Когда я уезжал из СССР, мой город назывался так, и к другому имени я так и не привык. Но сегодня вы в гостях у меня, и я покажу вам другой город. Он удивительный. Он не похож на Ленинград, но, надеюсь, он вам тоже понравится.
Потом они ехали совсем недолго, вертели головой по команде: «Посмотрите налево! Посмотрите направо!» Город этот, который до сего дня казался Ладе игрушечным, волшебным, большой декорацией к театральному спектаклю, оказывается, жил современной жизнью. Стояли на перекрестках, пережидая красный свет, автобусы и частные авто, спешили по своим делам горожане, неспешно прогуливались в сквериках мамаши с колясками и пожилые люди – смешными и трогательными парочками.
Раньше Ладе представлялось, что в Израиле живут сплошные выходцы из республик бывшего Союза, из больших городов и крошечных местечек огромной некогда страны, которая поперла граждан с насиженных мест, заставила вспомнить про «историческую родину» только за то, что по паспорту они были не Ивановы и Петровы и выговор имели с упором на «таки да». Да мало ли кого за что поперли! В СССР, а потом и в России они были евреями или, того хуже, жидами, а тут по иронии судьбы стали русскими!