— Здесь всё спит, потому что и он сейчас спит.
— Хозяин заснул летаргическим сном. Собака его охраняла от тех, кто хотел похоронить его заживо — произнес Петр Васильевич, но не продолжил по тексту дальше.
— Да, примерно так — отреагировал Андрей.
— Может, что нам это и лучше — сказал следователь — Давайте к дому преступника. Он явно нас сейчас не ожидает — добавил он.
— Он, может, не ожидает, а вот собачка ждёт — сказал Максим.
Петр Васильевич на него с интересом посмотрел.
— Вы только что это сказали: собака охраняла его от тех — пояснил Максим и улыбнулся.
— Да, конечно.
— Когда убийца проснется, то этот мир оживет? — спросил у Андрея Костя, интонация его голоса была восторженная, когда очень сильно хочется услышать ответ на вопрос.
— Да, наверное, я точно не знаю — ответил Андрей.
— Значит, мы это тут же увидим — сказал Максим.
— Если он заснул летаргическим сном, то как он проснется. Он уже не может — сказал Костя.
Петр Васильевич молчал, он думал о том, насколько же всё это нереально и неправдоподобно. Но при этом нельзя обмануть собственные глаза, всё это существует прямо здесь и сейчас. Даже мысль об этом является мыслью осознанной, определенной этим вот пространством. Той субстанцией от которой можно ожидать чего угодно. Ведь не ожидал такого расклада. Будущее должно быть таким, каким его уже видел, обычной жизнью, которая много много лет вперёд. Где всё похоже, где отличаются лишь детали. Но не это, не это ужасное вакуумное пространство, которое прямо таки вгоняет в сон, которое самым непостижимым образом действует на голову. Петр Васильевич ощутил озноб по всему телу, ведь только сейчас вспомнил о том, что через какое-то время он должен измениться, он должен стать стариком. А значит ребята станут взрослыми мужчинами, а Андрей, Андрея заменит он же сам, тот человек, убить которого они пришли, и тогда…
К этому времени они уже не торопясь подошли к краю старого городского кладбища. Кладбище было на месте, оно никуда не делось. Только выглядело очень уж странно. Петр Васильевич даже остановился. Жестом попросил это же сделать мальчишек. И теперь все вместе они смотрели на то, что потрясало воображение и сознание. Кладбище имело настолько непрезентабельный вид, что данное дурацкое слово было совершено не к месту. Пусть и появилось, пусть нашло себя. Только всё вокруг заросло, всё сгнило, разрушилось настолько, что… Но на этом месте следователь остановил собственный ассоциативный ряд размышлений. Насколько? Сколько ещё нужно лет?
— Нам лучше этой дорогой — сказал Андрей, имея ввиду ту гравийную дорогу, по которой они и шли.
— Да, у меня нет никакого желания идти через кладбище — сказал Петр Васильевич.
— Вообще, можно было бы. Если нам в поселок, на Фестивальную, как я понял, то через кладбище быстрее будет — проявив смелость, сказал Максим.
— Ну, тебя, а — отмахнулся Костя.
— Действительно — улыбнулся следователь — И всё же нет ни одного человека — добавил он.
— Здесь уж точно нет — засмеялся Максим.
— Пойдёмте быстрее, а то что-то нехорошо становится — неожиданно проговорил Андрей, сделал это очень серьезно, даже с некоторой долей нетерпения.
Петр Васильевич глянул на часы. Стрелки показывали двадцать минут восьмого вечера. Пошли быстрее, и лишь ветер гудел в электрических проводах, размещенных над железной дорогой. Казалось, что ниже и ниже опускаются тяжёлые тучи. Висят в каких-то десяти метрах от головы, дополняют собой присутствие зловещей тишины, погрузившей в летаргический сон всё то, что здесь есть, что, как виделось, и без того давным давно уснуло. Эти старые почерневшие кресты, эти ржавые металлические памятники, застывшие в вечном трауре березы, которым не радовать восторженных глаз на солнечной опушке леса, которым суждено нести вековечную вахту здесь, в пределах мрачного царства мертвых.
— Да, уж, ничего более унылого я в своей жизни не видел — проговорил следователь, остановившись, закуривая сигарету.
Ребята так же остановились. Максим глубоко зевнул.
— Спать ужасно хочется, что ноги не идут — произнес он.
Петр Васильевич посмотрел на Максима, и ужаснулся, лицо Максима изменилось. Он точно что стал старше лет на двадцать. Хотя нет же, то что видел следователь трудно было классифицировать истекшим временем. Было бы это неправильно. Потому что перед Петром Васильевичем находился мальчишка, с лицом взрослого человека. При этом не в нормальном понимании данного, мальчишка не прожил эти годы, а ему нанесли на лицо грим, просто до неузнаваемости изуродовали лицо одиннадцатилетнего пацана.