Валентина Михайловна остановилась, подойдя к калитке собственного дома. Ещё недавно, какие-то сутки назад, она боялась оказаться возле окна, не то чтобы на улице. Но шоковое состояние продержалось недолго, очень быстро отступило, не справившись с железными аргументами из области прагматичной реальности. Об этом Валентина Михайловна думала прямо сейчас, в эти минуты собой же и гордилась. Пусть трудно было определиться в границах возможного, но почему-то отчётливо виделось, что всё случившееся с ней — это был сон, самый яркий и отвратительный кошмар, ставший следствием самого банального переутомления. На дворе середина восьмидесятых годов двадцатого века, какая ещё мифическая собака, какое ещё то, о чем говорил тот мужик, представившийся сотрудником милиции. Смешно всё это. Непонятно всё это. Она никогда не была ничему этому подвержена. Ей нет дела до всего этого, так же нет дела до того, чем живут, что придумывают её же нерадивые ученики. Ох, да, эти вот обормоты, по которым, без всякого сомнения, плачет тюрьма. И ведь именно они. Да, ладно, на них у неё ещё время будет.
Валентина Михайловна глубоко вдохнула. Подняла голову вверх. Встретилась взглядом с множеством таинственных звёзд. Но не ощутила в себе и частички романтики — это было не для неё, это были сопли, которым лишь стоит поддаться, как вся твоя жизнь полетит в тартарары. Человек твердо должен стоять ногами на земле. Человек должен ощущать почву под ногами. Работать, развиваться, добиваться.
Валентина Михайловна перевела глаза в сторону школы. Было темно, горели два уличных фонаря. Фрагментами, на уровне заборов частных домов, ползал белесый туман. От асфальта тянуло влажностью. Крайнее окошко в доме соседки светилось жёлтым огнем. Громко каркнула ворона. И ещё раз, и ещё раз, ещё раз. На одной из веток тополя, который через дорогу, через пустую, уснувшую дорогу. Валентина Михайловна глазами нашла эту противную птицу. Та это заметила, та перепрыгнула на другую ветку, стала более доступной взгляду — и ещё более громко подала свой голос, не сводя черных глаз с учительницы.
— Проваливай отсюда — злобно прошептала училка и махнула в сторону вороны рукой.
Только ворона оказалась не из пугливых. Она и не думала улетать, она ещё громче проговорила на своем языке, она спустилась ниже, она явно дразнила училку. Валентина Михайловна сделала три шага в сторону, где увидела палку.
— Ну, сейчас я тебя — говорила сама себе училка, поднимая палку.
— Сейчас ты получишь. Будешь знать, как каркать возле порядочных людей — продолжила она, осторожно приближаясь к вороне, забыв в этот момент обо всем на свете, окромя этой противной и наглой птицы.
За спиной училки мелькнула огромная тень. В темноте, ближе к улице Смирнова, у самого крайнего придорожного дерева стоял человек, который с ухмылкой на лице наблюдал за тем, как Валентина Михайловна хочет проучить одну из кладбищенских ворон.
Ворона выжидала. Ворона была уверена в себе, в своих возможностях. Она взмахнет крыльями быстрее. Палка будет лететь медленнее. Училка же думала иначе, она реально увлеклась. Ей уже виделось, как палка пришибет эту мерзкую ворону, как та упадет на землю. И тогда останется лишь закончить дело, чтобы это отвратительное создание больше никогда не открывало своего поганого рта. Ох, как же, и не один раз хотелось что-то подобное сделать со многими из учеников, чтобы заткнулись раз и навсегда, чтобы слушались с полуслова.
Валентина Михайловна подошла ещё ближе к вороне. За её спиной тень обрела реальные контуры. Тень стала огромной собакой, которая так же ожидала того, чем закончится схватка училки и вороны.
Валентина Михайловна занесла палку над головой. Вперёд, по ходу движения, качнулась дамская сумочка, бывшая у училки на плече. Ворона, глядя училке прямо в глаза, громко каркнула. Палка полетела с той силой и скоростью, на которую была способна Прохорова Валентина Михайловна. Ворона резко взмахнула крыльями, поднялась вверх. Палка пролетела ниже. Ворона дважды каркнула, празднуя свою победу, прощаясь с училкой, потому что собака подошла к той на расстояние в каких-то три-четыре метра.