Бабушке ничего не оставалось делать, как вернуться на лавочку.
— Мы пошутили, никто его не собирался отдать собаке — не удержался Максим, как только бабуля удалилась.
— А в чем заключалась его вина? Насколько серьезное преступление он совершил, чтобы его отдать собаке? — спросил Петр Васильевич, он по-прежнему выглядел серьезно, сейчас не было той иронии и доверительности.
Пацаны тут же поняли это, это сложно было не понять.
— Он всё время жалуется, и вообще, этот Гутник противный тип — сказал Костя.
— Понимаю, но вы же не доверяли ему чего-то такого важного, чтобы он это смог кому-то рассказать. Ведь нет, в этом я уверен.
— А вы думаете, считаете, что жаловаться, сдавать своих — это хорошо? — неожиданно спросил Андрей.
— Упаси бог, я так не думаю. Я думаю, что хуже этого мало что найдется. Но всё же нужно понимать, что есть что. Что и кому нужно говорить, а что никогда и не в коем случае нельзя. Так я тебе отвечу. Только я не пойму, с чего вы решили, что собака съела Нину, у меня вот совсем другая информация — произнес Петр Васильевич, глядя на мальчишек, которые по-прежнему не могли расстаться со своими велосипедами — Вы садитесь, места нам хватит, положите свои транспортные средства, в ногах правды нет — добавил он.
— Я, мы не говорили Гутнику, что собака съела Надю. Это бабка придумала, чтобы вам так сказать — произнес Андрей.
Петр Васильевич встрепенулся, достал ещё одну сигарету. Случилась небольшая пауза, во время которой мальчишки всё же оказались на лавочке.
— Подожди, Андрей, это очень, очень важно. Откуда ты знаешь, что собака съела Надю? — спросил Петр Васильевич.
Андрей замялся. Он искал глазами поддержки у друзей, которым совсем недавно с гордостью поведал о том, что знает, почему здесь было столько много ментов, что причиной тому стало ужасное событие: собака Баскервилей съела девочку Надю, из одиннадцатой школы, притащила её сюда из чужого района, именуемого в народе АРЗом. Но Костя и Максим не могли прийти другу на помощь.
— Я не знаю никакой Нади, я оговорился, я хотел сказать Нину — проговорил Андрей, получилось у него совсем уж нехорошо, неуверенно.
— А вот сейчас ты мне врешь. Я пришел к вам, чтобы поговорить о важном, чтобы вы мне помогли, сделали это, как друзья, как помощники. А что получается? Получается, что я вас должен арестовать, отправить в тюрьму — серьезно проговорил Петр Васильевич и даже глубоко вздохнул.
— Я не вру, я не знаю. И за что нас в тюрьму, за толстого Гутника что ли — сказал Андрей.
— За Гутника, это, конечно, пока что преждевременно. А вот за то, что вы помогаете собаке Баскервилей, так же, наверное, её хозяину — сказал Петр Васильевич.
— Мы не помогаем. Мы вообще не знаем, кто её хозяин — сказал Костя.
— А ты Максим? — спросил следователь.
— Я ничего, я не знаю — ответил Максим, при этом он в эти мгновения не сводил глаз с Андрея, и Петр Васильевич ещё раз убедился в том, что знал и до этого: вся информация, вся эта история исходит от Андрея, это он вовлекает своих друзей в эту тему.
— Понятно, но а ты Андрей?
— Я его пару раз видел. Но я с ним не говорил. Мы никогда им не помогали.
— Я верю вам. Я, поверьте, по своему многолетнему опыту, умею отличать, когда человек лжёт, а когда он говорит правду — сказал Петр Васильевич, и сейчас интонация его голоса вернулась к прежней, он улыбнулся.
— Мы не врем — проговорил Максим.
— Знаю, знаю. Я собственно поэтому и хотел вас увидеть. Только вот с этим мальчиком по имени Гутник, с ним нужно общаться нормально или не общаться вовсе, но чтоб без этого.
— Это фамилия Гутник, а не имя — засмеялся Андрей, и тут же смех передался Косте и Максиму.
— Извиняюсь, конечно, по фамилии Гутник — произнес Петр Васильевич, посмотрел на свои наручные часы.
— Давайте, ещё немножко о очень важном, хорошо, история ведь увлекательная у нас с вами выходит, опасная история. Так что в подвалы ни ногой, договорились. Просто боюсь, что не будет у меня помощи в вашем лице. Ведь черт её знает эту собаку, это чудовище, если вы не забыли — сказал Петр Васильевич.
— Чудовище и хозяин собаки — это один человек — неожиданно произнес Андрей, после этого случился ещё один промежуток тишины, следователь уже в какой раз вытащил сигарету и мгновением подумал: как же много я курю в последние дни.
— А собака? — тихо спросил Петр Васильевич.
— Я точно сказать не могу. Но я думаю, что нет, что она как бы сама по себе — ответил Андрей.
Костя и Максим сидели молча, они слушали с огромным интересом то, что уже имели возможность услышать. Только сейчас в присутствии милиционера всё это звучало как-то иначе, что-то куда как более серьезное и даже трагичное было во всем этом.