Прошло несколько минут. Всё связанное с собакой не выходило у меня из головы. Как я мог забыть обо всем этом. Память — это моя большая проблема. Я очень мало чего помню, и сколько же раз этот факт становился для меня непониманием и раздражением. Сколько же всего осталось скрытого в этой бездне. Мне хотелось воспроизвести в своем сознании буквально каждый день, но вместо этого я помнил лишь короткие отрывки, больше похожие на фотографические снимки. А это была моя жизнь! Это была лучшая часть моей жизни! В которой не было столько много зла и дерьма. Только почему-то все лучшее стёрлось, оставило меня, от меня же отказавшись. И вот только тогда, когда странным образом открывались давно утраченные файлы, только тогда я мог ощутить ту атмосферу. Понять не мог, мог лишь почувствовать.
Почему собака убила девочку Надю? Это не имело объяснения, это не вписывалось в канву моих размышлений. Ведь Надя, как и я, очень любила собак. У Нади на руках был щенок. У Нади не было никаких дурных мыслей и прочего. Почему собака убила Надю? Потому что собака была голодной?
Нет же, в этом есть что-то ещё, и это что-то — это я сам, это та моя жизнь, которая случилась позднее, гораздо позднее.
Наконец-то я ощутил, что данное мне время прошло. Что ещё немного и я исчезну из этого пространства. Я засну, и ничто не сможет потревожить меня в стране моих сумасшедших кошмаров. Ничто, но разве, что этот следователь, который сумел проникнуть туда, куда дорога ему должна быть заказана. Ладно, пусть, он умрет. Все такие как он должны умереть. Все они и есть то самое вселенское зло, тот обман, та тошнотворная система. Всё зло, творимое людьми. Пусть он умрет. Пусть собака ему разорвет глотку. Он ведь очень сильно этого хочет. Если ему захотелось посетить мою страну нигде никогда.
Я отключился. Меня здесь больше не было. Я находился в заброшенном доме, в поселке Усть-Киргизка, точнее, так называлась улица. Но в народе почему-то эти места именовали поселком. Здесь было тихо. Здесь пахло старостью и сыростью. Здесь давным давно никого не было. Только маленький черный щенок, который смотрел на меня доверчивыми добрыми глазами, который обитал в брошенном доме. Был здесь один, был беззащитный, всего боялся. Ведь когда я зашёл в дом, то он прятался под кроватью. И если бы я не заметил его, когда лишь чуточку приоткрыл скрипучую дверь, то не знал бы о том, что он здесь. А так я его позвал. Он не откликался. Лишь спустя несколько минут в поле моего обозрения показался его черный нос, затем голова, а после он подполз ко мне, он вилял хвостом, он понял, что я не причиню ему никакого вреда.
Прошло минут десять. Щенок со мной играл, он запрыгивал мне на колени, он спрыгивал вниз. Он звонко лаял, его хвост крутился пропеллером. Его глаза блестели от радости. Он впервые в жизни встретил друга. И он был уверен в том, что друг никогда не обманет.
Я был на велосипеде. Я ездил на лесную речку, где в небольшом омуте поставил корчажку. Я ехал назад, и я не знаю, что потянуло меня остановиться, какая сила заставила меня войти в этот странный брошенный дом. Но сейчас я не жалел об этом, не думал вовсе. А думал о том, как мне отвезти щенка в свой двор. Но мысли мои оказались ненужными, потому что щенок бежал рядом со мной сам. Я специально ехал очень медленно, чтобы он не устал. Так мы и добрались до дома. А дальше, дальше случилась первая неприятность. Если бы не это, если бы я проявил характер, устроил истерику. Но нет, я решил подождать пару дней, в течение которых я обязательно уговорю маму, чтобы щенок жил в квартире. Это бабушка, она не захотела, она начала ворчать, она просто была в плохом настроении, вероятно, что болела.
Так случилось, я устроил своего друга в бывшей автомобильной будке, за домом 38/2. Мне помогли друзья…
Часть четвертая
Кто вы мистер Степолтон?
Глава первая
Темный, пасмурный день поглотил всё вокруг. Мелкий противный и холодный дождь стал дополнением унылому пейзажу в полном объеме. Являя собой дополнение, со стороны старого кладбища налетал порывами ветер. Он гудел, он заставлял предметы издавать ненормальные звуки. Скрипела деревянная дверь, ведущая из крытого двора на огород. При открывалась и закрывалась, о чем-то настойчиво напоминая, об этом же рассказывая деревьям, листья которых сжались от темноты и непогоды. И не было в этом ничего такого, что могло бы меня удивить. Здесь вообще ничего и никого не было. Этот пейзаж, эта атмосфера, это конечное всё — это было лишено жизни. Здесь не обитало живых людей. Они не смогли бы сюда попасть, даже если бы захотели это сделать. В комнате на столе лежала тетрадь, рядом с ней авторучка, — и открытой настежь была входная дверь. Она больше не защищала от проникновения холодного воздуха и темноты, пришедшей извне. Хотя может, если перевернуть тетрадную страницу, то станет понятно, что главное перепуталось местами, и не извне проникала темнота, а наоборот, а из этой комнаты наружу. Расползаясь, накрывая, обволакивая пространство. Уничтожая собой один квадратный метр за другим. Дальше и дальше, и так до самой бесконечности. Потому что в этой плоскости координат нет никаких помех, здесь всё создано для того, чтобы процесс был возможен. Чтобы уже ничего не мешало. Ни временные контуры, ни размышления сомнений, ни болезненный моменты пробуждения — уже больше ничего.