— Нет пластыря. Можно забинтовать, — Тим демонстрирует мне рулон бинта.
— Еще чего, — прячу руку за спину.
— Смотри сама, — кидает бинт обратно в контейнер. Садится за стол. — Как дела на работе? — громко отпивает чай из кружки.
— Отлично.
— Тебя уже повысили из принеси-подай.
— Спрашивает человек, который ни дня в жизни не работал, — пытаюсь съязвить.
— Я учусь, — улыбается почесывая затылок.
— Что-то, я не заметила.
— Я делаю это незаметно.
— Ты будешь звонить ему или нет?
— Кому?
Вот придурок! Так и треснула бы ему между глаз.
— Таксисту этому!
— Аааа, Кириллу. Не… не буду.
Покидаю соседскую квартиру громко стуча каблуками.
— Алика, бл…ть! — орет мне вслед Тимур. — Ты совсем охерела! У нас вообще-то принято разуваться.
Папы дома еще нет, а может уже нет. Мы с ним не разговариваем. Расхаживаю по комнате из угла в угол. Решаю переодеться. Стягиваю резинку с волос, покрываясь испариной. Как же это неприятно, трясу рукой пытаясь вытянуть волосы, застрявшие в отслоенном ногте. Отвратительное, просто отвратительное ощущение. Иду на поиски пластыря. К моему сожалению в нашей аптечке не водится ничего кроме местного обезбола и активированного угля. Папа здоров как бык. Слова Дорофеи о том, что я доведу его до сердечного приступа, вмиг становятся не актуальными. Я могу довести его только до несварения желудка, если все же решусь что-нибудь приготовить. Надо предупредить его на этот счет, пусть прикупит пару средств от диареи, если по-прежнему хочет, чтобы я готовила.
Кое-как переодевшись, глотаю несколько ложек обезжиренного творога и завалившись в кровать смотрю в потолок. Все же пришлось замотать палец бинтом, пластыря в аптечке не оказалось, а цепляться каждый раз за одежду и волосы очень неприятно. Делать это одной рукой было максимально неудобно. Поэтому я стараюсь не смотреть на результат. Теперь я ношу на руке белую сардельку, завязанную на кривой бант. Какое счастье, что завтра суббота, а сегодня был короткий рабочий день. За выходные я что-нибудь придумаю. В конце концов у меня есть еще и мама. Правда последние несколько месяцев она не спешит выходить со мной на связь, прикрываясь разницей часовых поясов. Меня жутко задевает, что она отгородилась от меня таким нестандартным способом. Хотя, почему это он не стандартный? Если вспомнить нашу совместную жизнь. Она всегда занималась только собой. Мое финансовое содержание было полностью возложено на отца и до января этого года моя жизнь была отлажена, как часы. Папа никогда не был жадным. Единственным его желанием было то, чтобы я обязательно училась. Могла ли я подумать, что он так закрутит гайки, узнав о моей небольшой самовольности. Мне казалось, что большее, что меня ждет, это поступление в следующем году. Я была уверена, что он не станет копаться в моих увлечениях, а об операции и вовсе не узнает.
Мысленно считаю до трехсот и поднимаюсь с кровати. Выглядываю в окно. Никого нет. Может он не приедет? Силой мне с ним не справиться. Попробовать хитростью? «Ты уже попробовала!», — говорю сама себе и касаюсь пальцами нижней губы. Во рту моментально возникает привкус мятной жвачки, перед глазами его смеющиеся глаза, в ушах тихий смех и голос: «За проезд зайцем будешь целовать меня еще девяносто девять раз, а за клевету…» А, что если это и правда не он? Силюсь вспомнить в деталях свою переписку с тем придурком после того, как я отослала ему свое фото. Он писал мне еще раза четыре, каждый раз с разных номеров. Если это не он, то у меня появился личный маньяк лет тринадцати. Потому что пошлятиной, которой он меня заваливал, взрослый адекватный человек страдать не будет. Хорошо, что я все удалила. А если он напишет что-нибудь сейчас? Снова выглядываю в окно. Нет его… Его корыто видно сразу, не заметить такое фактически невозможно. Странно, что Тимур водит с ним дружбу. Что у них может быть общего? Ни-че-го… Как и у меня с общественным транспортом, но я же активно его осваиваю. Даже успела сделать некоторые умозаключения на этот счет. Если садиться в автобус с толпой минимум шесть-восемь человек, то можно не прикладывать карту к валидатору. До чего я докатилась… Снова выглядываю в окно, наблюдая как старая белая Приора подкатывает к моему подъезду. Попробовать с ним договориться? Но извиняться я не буду, а ведь денег у меня нет, как и желания общаться с ним дальше тоже… На негнущихся ногах иду в прихожую. Стою несколько минут около двери, разворачиваюсь и топаю обратно. Никуда я не пойду. Присаживаюсь в кресло, грызу ноготь поглядывая на часы. Вздрагиваю, от трели домофона.