— Только поцелуи! — толкает меня в грудь, смотрит слегка расфокусированным взглядом. — Девяносто семь, — наклоняется, шепчет мне на ухо и снова отстраняется.
Смотрю на дорогу, стараясь мысленно договориться со своим телом. Что вытворяет она, я пока до конца так и не понял. Нахера было толкаться, если сейчас она ни капли не смущаясь демонстрирует себя во всей красе. Сняла толстовку и закинула ее на заднее сидение. И похер, что на ней сейчас есть эта тонкая тряпка. Белья под ней нет, а у меня очень богатая фантазия. Короче, она сидит сейчас рядом со мной чем-то очень сильно довольная, похоже собой. Потягивается, небрежно собирает волосы на затылке, тянет руку к подстаканнику и выхватывает из него ручку, закалывает ручкой волосы, полностью открывая шею, плечи и ключицы. Подхватывает с сидения бутылку минералки, которую она так и не удосужилась открыть, когда мучилась от своей мнимой тошноты. Не может отвинтить крышку. Подает ее мне. Одной рукой откручиваю пробку. Алика пьет, слегка задрав голову. Капля воды бежит по ее подбородку, по шее, задерживаясь в яремной впадинке. Молча предлагает мне недопитую воду. Осушаю бутылку до дна, закидываю ее назад за свое сиденье.
Не сбавляя скорости сворачиваю на гравийную дорогу, стараюсь не смотреть на нее, но глаза так и палят каждое ее движение. Чтобы окончательно не поехать крышей, опускаю стекло почти наполовину. С салон врывается прохладный ночной ветерок, рассыпая по ее коже мурашки. Слегка сбавляю скорость, нагло пялясь на часть ее тела, которая замерзла особенно сильно. Была бы она моей девушкой, я бы ее на улицу в таком виде не выпустил. Алика протягивает руку назад, тянется за кофтой, демонстрируя мне глубокую ложбинку. Странно, что она не приказала мне закрыть окно, а просто решила слегка утеплиться. Все равно, что в кофте, что без нее, она так и останется сейчас в моих глазах полуголой. Что поделать, если у меня фотографическая память.
Подъезжаю к своему двору и глушу машину около ворот. Нужно выполнять обещание. Она вроде как уже расплатилась. Хотя, что-то в этой математике не так. Какие еще девяносто семь? За эту услугу она должна мне минимум соточку, помимо того, что до сих пор еще не отдала.
Прикрываю за собой калитку. Надеюсь Олеська не скормила кролям всю траву. Хотя мне надо там, пару листочков, по-любому найдется.
Закинув ногу на ногу и полностью расстегнув молнию на толстовке Алика изящно выпускает дым в приоткрытое окно. Беру свои слова назад по поводу курящих девушек, ей определенно это идет. Она конечно рисуется. Но взгляда я от нее оторвать не могу, и она это видит, возможно, поэтому и ведет себя так.
— А ты не хочешь? — каким-то новым голосом произносит она.
— Нет.
— Как хочешь, — блаженная улыбка блуждает по ее лицу.
— Я смотрю тебе полегчало, — не выдерживаю, неконтролируемая усмешка так и рвется наружу.
— Ага… Спасибо, — широко улыбаясь, Алика слегка потягивается, поерзав на сидении.
— Удивительное, конечно, растение подорожник.
— Какой подорожник? — улыбка медленно сползает с ее лица.
— Ты не знаешь? Херня такая, которую на разбитые коленки обычно лепят.
— Это что, подорожник!? — выкрикивает возмущенно, ее лицо из расслабленного превращается в стервозное и напряженное.
— А ты думала, я травы тебе принесу?
— Ты обманщик! — мне прилетает первый шлепок по плечу.
— Но тебе же полегчало! — смеюсь, забиваясь в угол. Она лупит меня куда придется. Мне прилетают легкие хаотичные удары, демонстративно прячу лицо за скрещёнными предплечьями и в тот момент, когда слышу, что она тоже начинает смеяться, перехватываю ее запястья.
— Ну хочешь, я верну тебе должок? — наклоняюсь к ее лицу.
Алика сама подается вперед, и я впиваюсь в ее губы. Мы целуемся как сумасшедшие. Оба тяжело дышим, не переводя дыхания продолжаем цепляться за губы друг друга, будто целуемся в последний раз. Будто мы не сидим сейчас в машине рядом с моим дачным домом. Нам в окно не светит уличный фонарь, подсвечивая ее молочную кожу. Будто время остановилось, и мы зависли где-то на краю вселенной и если сейчас остановимся, то рухнем в пропасть. Не могу от нее оторваться, она чертит ногтями по моей спине через тонкую ткань футболки. А я не собираюсь больше ждать разрешения, ныряю ладонью под майку, сжимаю ее грудь, получая разряды тока через все тело. Это самые охеренные сиськи в моей жизни. Можно считать, что моя жизнь разделилась на до и после.