Он смотрит на меня с легким недоумением. Собираюсь стянуть с плеч толстовку, но передумав, кутаюсь в нее еще плотнее, прохожу вдоль старого серванта с хрустальной посудой советских времен и едва не схожу с ума от того восторга, который заполняет меня до краев. Неужели еще есть такие дома? Это не комната, а настоящий музей, отправляющий меня на десять лет назад в деревню к бабушке. К сожалению, она умерла, когда мне было одиннадцать. Мы с мамой уже жили в Москве, и она не пустила меня провести с ней последнее лето. Правда, тогда я еще не догадывалась о том, что оно будет последним, иначе бы я настояла на своем и добилась бы того, чего мне больше всего тогда не хватало.
— Он работает? — киваю на огромный ламповый телевизор пристроенный в угол на невысокую тумбочку.
Мне еще не приходилось наблюдать на лице Дровосека смущение. Он слегка дергает плечами, поворачивает голову в сторону огромного пузатого телика.
— Это бабушкина комната, я обитаю в ней временно.
— А где твоя бабушка сейчас? — плюхаюсь задницей на высокую сетчатую кровать, провожу ладонями по старому гобеленному покрывалу, ощущая твердые волокна грубоватой ткани подушечками пальцев. — Ой, прости… — неожиданно в голову приходит нехорошая мысль.
— Она перебралась в комнату к сестре, ее комната просторнее, а мне досталась эта.
Кирилл стоит передо мной, не зная куда деть руки.
— Голодная? — неожиданно выдает он.
— Я не ем так поздно. Но не отказалась бы от стакана теплой воды с лимоном, — подвигаюсь спиной к стене утопая в слегка провисшей сетке.
Дровосек скрывается за дверью, а я поворачиваюсь и прислоняюсь щекой к мягкому ворсу ковра висящего на стене. Утыкаюсь в него носом. Немного пахнет пылью и еще чем-то чужеродным, особым ароматом этого дома. Если бы у меня сейчас был с собой телефон, я бы обязательно сделала селфи на фоне этого бордового великолепия. Спрятала бы эту фотку в скрытую папку и никому бы не показала. Смеюсь про себя. В скрытых файлах полно моих фоток в белье, ковер на стене вписался бы в ту галерею идеально.
В дверях появляется Кирилл с большой тарелкой в одной руке и с двумя огромными кружками в другой. Из обоих чашек свисает по нитке с зеленым квадратиками картона. Он ставит все это на небольшой столик и подхватив его за столешницу подставляет к кровати.
— Я положил тебе три ложки сахара, — кивает на кружку расположенную ближе ко мне.
— А себе? — собираюсь поменять кружки местами.
— А себе пять, — отказываюсь от этой идеи.
На плоском блюде семь бутербродов с вареной колбасой и свежими огурцами. Колбаса так же, как и батон нарезана толсто и криво, из-под неаккуратных ломтиков виднеются лужицы майонеза. Я не собираюсь это есть, ровно так же, как и пить, но умыться и помыть руки все же хочется. А еще сходить в туалет.
— Где я могу помыть руки?
Дровосек смотрит на меня слегка склонив голову на бок. Такое ощущение, что он задумался, а я своим вопросом резко вернула его в реал.
— А, руки… Пойдем, — поднимается с низкой табуретки и кивает в строну улицы.
Что за бред? Неужели в доме нет водопровода, вот ни за что не поверю. Даже у моей бабули в стареньком небольшом домишке все имелось. Папа провел ей и воду, и газ. Оборудовал санузел и поменял окна на пластиковые. Бросаю взгляд на деревянные рамы, выкрашенные белой краской. Поднимаюсь, плетусь за ним.
— Да, ты прикалываешься, что ли? — толкаю его в плечо, когда он подводит меня к умывальнику прикрученному к деревянному столбу, неподалеку от деревянного туалета.
— Тебе показать, как этим пользоваться? — шлепает ладонью по носику умывальника, из которого начинает бежать вода.
— Прекрати надо мной издеваться! — топаю ногой.
— Я! Издеваться? — кладет ладонь на сердце широко улыбаясь. — Да, никогда!
— Я ни за что не поверю, что в доме нет удобств!
— Может и есть, — пожимает он плечами.
— Так… я все поняла, — киваю головой, поджимая губы. — За теплую воду из крана и унитаз вместо уличного сортира, мне тоже придется заплатить!
— Хорошая идея, — произносит он, будто бы и не думал об этом.
Слегка теряюсь… Может и правда не думал?
— Как платить собираешься? Деньгами или привычным уже способом, — расплывается в широченной улыбке.
— Я лучше поцелую поросенка, — выпаливаю первое, что приходит в голову и толкаю его, топаю обратно к дому.
— Терпеть будешь? — смеется.
Вот же сволочь! Разворачиваюсь и уверенно шагаю назад к деревянному домику. На полпути торможу. Смотрю на причудливое строение, потом на дровосека. Уперев руки в бока, произношу воинственно: