Я очень тоскую по нему. То и дело пересматриваю наши немногочисленные совместные фото и плачу. Почти все время плачу. Папа, переживает за меня. Каждый вечер допытывается и допрашивает меня. А я не могу ему рассказать. Не могу признаться в том, что так сильно обидела человека в которого… влюблена.
Да, наверное, так и есть, я влюбилась в Дровосека. Внутри все горит и скукоживается. Моя пластиковая душонка сжимается как целлофановый пакет намотанный на палку и сунутый в горящий костер. Сердце болит и ноет. Все валится из рук. Я ненавижу себя за эту слабость. Ненавижу себя за малодушие и гордыню. Но я не умею просить прощения и не знаю, как все исправить.
Каждый день пересматриваю его страницу в ВК. На ней ни так много информации, и она перестала обновляться в октябре прошлого года. По моим предположениям с того момента как дядя Слава попал в аварию. На фотографиях в профиле он совсем мальчишка. Совсем не похожий на себя нынешнего. Слежу за тем как часто он появляется в сети. И каждый раз, когда вижу зеленый огонек, заношу палец над дисплеем, но написать ничего не решаюсь. Наверное, я жду от него первого шага. Это глупо конечно, но я все еще надеюсь на то, что он окажется взрослее и мудрее меня и сам начнет диалог.
На исходе третьей недели нашего обоюдного молчания. Я все-таки не выдержала. Написала ему короткое «Прости меня». Но до этого плеснула себе в стакан немного папиного рома, полбутылки которого нашла в одном из шкафчиков кухонного гарнитура. От того, что сообщение моментально оказалось прочитанным, меня бросило в жар, а потом резко окатило ледяным душем. Он вышел из сети, ничего не ответив мне. Посмотрел и просто вышел! Никакой реакции… Ничего!
На то, чтобы написать второе сообщение мне понадобилось еще минут двадцать. Все это время голова гудела, откуда то взявшаяся обида закипала во мне как котел с густым ведьмовским варевом, булькающим и лопающимся зелеными пузырями. Он меня проигнорировал! Просто проигнорировал!
Стакан с крепким алкоголем продолжал стоять на столе так и не тронутым. Какие глупости. К чему все это? Уже было собралась вылить его в раковину, но передумала. Отодвинула в сторону. От скрежета стекла о поверхность столешницы вздрогнула, поморщилась и быстро набрала:
«Нам нужно поговорить», — застыла в ожидании на долгие полчаса, за это время искусав себе щеки и изжевав губы. И снова две галочки окрашены в синий цвет и тишина.
Время тянется медленно как липкий противный слайм. Из головы не идет та унизительная сцена. Она оказалась унизительной как для него, так и для меня тоже. Неужели он этого так и не понял?
Может он уже и думать обо мне забыл, а я тут убиваюсь. Может он во всю гуляет и веселится, пока я солю слезами подушку и не решаюсь выбросить совсем засохший букет красных роз.
Закусив нижнюю губу, шмыгаю носом и снова захожу в мессенджер. Я так соскучилась… Слезы чертят горячие дорожки по моим щекам, катятся по шее убегая за ворот футболки.
Последняя попытка. Если ничего не ответит, то больше писать не буду. Вычеркну его из своей жизни. Утром нацеплю на лицо довольную улыбку и шагну в новый день.
«Ты можешь приехать?» — продолжает висеть не прочитанным, пока я умываюсь холодной водой и леплю гелиевые лепестки под отекшие нижние веки.
Писать не буду, а вот звонить… Звонить, это ведь не писать.
Подношу телефон к уху. На втором гудке звонок обрывается. В недоумении смотрю на дисплей нового телефона. Сглатываю вязкую слюну. Он сбросил вызов!?
Звоню снова. Ситуация повторяется. На третьем сброшенном звонке опрокидываю в себя стакан с обжигающим алкоголем. Закашливаюсь. Обожжённый пищевод горит, из глаз брызгают слезы. По венам растекается навязчивое тепло.
Да, пошел ты, обиженка! Придурок, ненавижу тебя! Разворачиваюсь на пятках и широкими шагами иду к себе в комнату. Нашла из-за кого страдать! Да у меня таких десять будет! Нет сто! Тысяча таких же Алёш будут сворачивать шеи глядя на меня, а мне будет все равно. Задыхаюсь, заваливаясь в разобранную смятую постель. Не нужны мне другие Алёши, этот нужен… А я ему похоже не нужна. Горько, больно, обидно, тяжело и невыносимо трудно думать о том, что я ему больше не нравлюсь. Значит все, что было между нами, было ложью…
Папа приедет только послезавтра. От одиночества хочется лезть на стену. Утыкаюсь лицом в подушку. Я одна, совершенно одна… Перевернувшись на спину смотрю в потолок. От рома кружится голова. Наверное, потому что я толком ничего не ела сегодня. Сползаю с кровати и бреду к холодильнику. В нем полно еды, часть из которой я приготовила сама… для папы, но внеплановая командировка заставила его уехать сегодня рано утром, поэтому все это, скорее всего, придется выбросить. Хлопаю дверцей, к горлу подкатывает тошнота. Не есть я хочу, а поговорить с кем-нибудь. Лучше всего с ним, но ему я больше не нужна.