Что б он понимал… Вот Розка соображает. Вижу, как загораются ее глаза, когда она раскрыв рот обходит Лису по кругу.
— У нее же оппозитный мотор! Так ведь!? — неожиданно восклицает Роза, спихивая меня с капота. — Открой, пожалуйста.
— Ты идиот, она же старая как говно мамонта.
— Ты больной!? — вспыхиваю не сообразив, о ком идет речь. — Ей всего девятнадцать!
— Ишак! Я про машину, — присаживается на корточки присматриваясь к вентилируемым тормозным дискам.
И правда ишак, надо же такое сморозить. Это все недосып и гудящая башка.
— На свою посмотри, моя по моложе твоей будет.
— С этим не поспоришь, но у меня то, механик есть.
— Я сам себе механик.
— Кирюх, — отводит меня в сторону, оставляя Розу наедине с внутренним миром машины. Она зачем-то фоткает движок, что-то бормочет себе под нос. — Ты ее этим не впечатлишь. И вообще, лучше не связывайся, а… Ну, на хер тебе это надо, братан? Забыл, как ху. во тебе было.
— Я просто хочу подзаработать, — пожимаю плечами, переключая внимание на Розу. — Крутяк?
— Ага! — восторженно произносит она. — Дашь мне порулить как-нибудь?
— Конечно, — смеюсь.
— Так, крутяк, — Тимур утаскивает ее в сторону своей машины. — Кто-то опаздывал вроде.
Не слушаю их перепалку, захлопываю капот и направляюсь к лифту, оставляя позади себя скандал, по поводу того, кто из них сядет за руль.
Владимир Григорьевич встречает меня около лифта. Его глаза суетливо бегают. На висках мелкими бисеринками проступает пот. В дневном свете, он кажется совсем другим. Он прилично постарел и осунулся. Раньше я видел его только мельком, вчера особо не вглядывался в его лицо, не до этого было. Сегодня смотрю на него и сердце сжимается от жалости. Здоровенный мужик, все больше смахивает на старика. Он протягивает мне руку, здоровается на ходу.
— Кирилл, я спешу на самом деле, — произносит скороговоркой. — Сейчас переведу тебе деньги, подожди, — притормаживает около двери в квартиру.
— Не надо, — смотрю на его суетливые движения.
— Нет. Мы ведь договорились вчера.
Да не о чем мы не договаривались, хочется закричать почему-то.
— Я не возьму. В любом случае, я здесь ненадолго. Не спешите вы так, — но звук входящего сообщения уже оповещает меня о том, что на карту упали бабки.
Хер с ним. Все равно верну потом. Передо мной открывается тяжелая дверь.
— В одиннадцать вам нужно быть на Слуцкого. Ты знаешь это место, твой отец тоже проходил лечение у Купина. Второй корпус, шестнадцатый кабинет.
— Ага, знаю, — делаю шаг в квартиру.
Тишина вокруг. Только сердце мое стучит громко, словно кто-то внутри меня бьет в колокол.
— Она на кухне, — жестом приглашает меня. Разуваюсь.
— Алика! — кричит громко. Она не отзывается. — У меня встреча, Кирилл, — стучит пальцем по циферблату часов. — Но ты держи меня в курсе, звони в любое время.
— Хорошо, — делаю пару шагов вглубь квартиры, слышу глухой хлопок двери позади меня.
Каждый шаг, словно гвоздь загоняемый в мое сердце. Не такая уж и большая у них квартира, раз ровно через двенадцать шагов я останавливаюсь в дверном проеме.
Алика сидит прямо напротив двери. Похоже готовилась и заняла выжидательную позицию. Она держит в руках банку с шоколадной пастой, показательно облизывает большую ложку, глядя мне в глаза. На ней белая широкая футболка с высоким вырезом под самую шею и черные лосины. Волосы растрепаны и собраны в небрежный пучок на макушке. Она заметно поправилась и мало напоминает себя прежнюю. Алика смотрит мне в глаза и еще раз ныряет ложкой в банку, запихивая себе в рот приторное шоколадное месиво словно через силу. Перебрасываю взгляд на стол, он завален грязной посудой и фантиками. Она делает явное усилие над собой, чтобы проглотить шоколад. Вздернув бровь, смотрит на меня, но все-таки начинает разговор первой:
— Ну, привет, Дровосек! — улыбается ехидно, метая взглядом в меня дротики.
Глава 4
Пиз…ц! Я не могу подобрать никакого другого слова, характеризующего свое состояние от увиденного. Да ну на х…й!! Этого не может быть. Хочется развернуться и сбежать. Просто вылететь пулей из квартиры, кубарем слететь по лестнице не дожидаясь лифта. Запрыгнуть в машину, дать по газам и очутиться где-нибудь за пару тысяч километров отсюда, а лучше дальше.
Алика продолжает в упор пялиться на меня. Чувствую, как бледнею и одновременно с этим покрываюсь пятнами, как немеют губы и язык словно отсыхает. Я и хотел бы, хоть что-нибудь сказать, но не могу. Если попробую издать какой-либо звук, наверняка это будет невнятное мычание.