— Что будем делать? — спросил Саварик.
— Ждать, — ответил Эйрих. — Ближе к полудню соберу тысячников, буду предсказывать, что собирается сделать их командующий, а также разрабатывать на основе этого противодействия. Ты тоже присутствуй и скажи Атавульфу, чтобы взял с собой Агмунда. И вообще, передай другим тысячникам, чтобы брали с собой наиболее сообразительных сотников, но не больше двоих от каждого.
— Сделаю, претор, — ответил франк. — Будешь уму-разуму учить?
— Лучше пусть у меня научатся как правильно, чем у кого попало и неправильно, — усмехнулся Эйрих.
— Откуда ты вообще всё это знаешь? — спросил Саварик.
— Умные книжки читает, — донеслось со стороны шатра тысячников.
— Хродегер, присоединяйся к беседе, — позвал его Эйрих.
Тысячник выглядел не очень, рана на руке не даёт ему покоя, потому что потихоньку гниёт. Нужен хороший лекарь, а то долго так он не протянет.
— Что-то дурное предчувствие у меня… — пожаловался Хродегер. — Ночь не спал, выматывает рана…
— Ничего, переживёшь, — обнадёжил его Эйрих. — Не может какая-то царапинка убить такого здоровяка.
— Ты просто не застал Лургарда, — покачал головой тысячник. — Ему стрела в ногу вошла, но слегка, считай, под кожу. Вынули стрелу, помыли рану, перевязали, а он в лихорадку. На пятое утро ушёл…
— Сам себя не хорони, — попросил Эйрих. — Переживём эту потасовку, найдём римского целителя — читывал, что они всяко лучше наших во врачевании разбираются.
— Мне нечего сказать о случае Лургарда, — произнёс Саварик. — Но я полностью поддерживаю твои слова о том, что лекари у них могучие. У меня зуб как-то заболел жутко, думал всё, залихорадит, сожжёт насмерть. Но посоветовали, сходил в Константинополе к одному лекарю… Во, смотри…
Франк поднял верхнюю губу слева и показал ненастоящий зуб.
— Золотой? — уточнил Эйрих.
— Золотой, — гордо улыбнулся Саварик. — И не болит больше. Выдрал он гнилой зуб, даже корень выкорчевал.
— Больно, наверное, было? — спросил Эйрих.
— Не, он мне настойку опия дал, — покачал головой франк. — Как в себя пришёл — лишь слегка побаливало.
— Хороший целитель, — констатировал Эйрих. — Вот такого нам и надо найти для Хродегера… Что ж, совет тут устраивать не будем, поэтому все по своим делам, а мне нужно закончить тренировку.
Тысячники и сотник разбрелись, а Эйрих вернулся к избиению успевшего отдышаться Отгера.
Полдень ознаменовался палящим прямо с зенита Солнцем, духотой, а также окончанием работ по углублению рва.
Эйрих стоял перед столом в большом общевоинском шатре, где ночевала первая сотня из тысячи Браны.
— Итак, кто имеет мысли о том, что будут делать римляне? — спросил он, оглядев всех присутствующих.
Подумать над ситуацией у тысячников время было, пусть и немного. Да и мало кто сейчас не думает о том, что же выйдет из всей этой неприятной ситуации.
— Будь я на месте легата, повторил бы то, что он пытался проделать в прошлый раз, — произнёс тысячник Брана. — Хотя сейчас уже не получится, ров глубок и вал в рогатках…
— Я бы попробовал повторить ночную вылазку, но к лучникам бы добавил конницу, — поделился мыслью Атавульф. — И тихо подтащил бы легионеров куда-нибудь под наш бок, чтобы, когда мы в панике будем бросаться к двухсторонней атаке, ударить по центру.
— А я бы взял нас измором, — произнёс Совила. — Он же знает, что у нас незначительные запасы пищи, пара дней и всё…
— На первый способ ты сам дал ответ, Брана, — заговорил Эйрих. — Второй способ имеет право на жизнь, но кавалерия убьётся во тьме об ров, Атавульф. А третий способ — если римлянин пойдёт на такое, то я просто навяжу ему генеральное сражение. Нет, действовать он будет не так…
Тысячники воспользовались предоставленной паузой, чтобы обдумать контраргументы.
— Тогда я бы попробовал переговоры, — произнёс вдруг сотник Агмунд. — Попробовал бы убить тебя на переговорах, чтобы войско лишилось командования и тысячники запаниковали.
— Вот это интересный и экзотический способ, — с улыбкой произнёс Эйрих. — Чего с нами считаться, да? Мы же не совсем люди, а варвары. Подлости против варваров ведь не считаются?
Слова Агмунда невольно вызвали у Эйриха череду воспоминаний из прошлой жизни. Китайцы тоже не считали степняков за полноценных людей, начав с ними считаться только после демонстрации необоримой силы. И то, были такие, что всё равно продолжали презирать монголов, даже с согнутыми спинами принося им дань…