Чингис же разделил свою армию, послав Джочи на север, чтобы широким обходным маневром отрезать северные области Хорезма. В январе 1220 года Чингис выслал вторую армию расправиться с Отраром, а сам повел другую в обход Бухары, через пустыню Кызылкум, по вымерзшим пескам, по крытым редкими кочками жесткой травы. Переходя замерзшую Сырдарью, он вышел к маленькому городу Зарну, где ясно продемонстрировал свою политику: сопротивляйся — и смерть, сдавайся — и жизнь. Жители Зарнука, недолго раздумывая, встали на путь мудрости и выживания. Цитадель разрушили, молодых мужчин забрали в армию, а всем остальным разрешили разойтись по домам. Второй город, Нурата, известный в те времена как Hyp, тоже недолго раздумывал и принял такое же решение.
В феврале или марте 1220 года монгольская армия была на подступах к Бухаре, и ее 20-тысячный гарнизон, предприняв опережающий удар, потерпел сокрушающее поражение на берегах Амударьи. Остатки бухарского войска быстро отступили в цитадель, Арк, горожане же, не имевшие никакого желания расставаться с жизнью во имя ненавистного шаха, открыли ворота. Чингис въехал в город и поскакал дальше по узким, застроенным деревянными домами улицам, где жили простолюдины, миновал дворец из кирпича-сырца, оказался во внутреннем городе, Шахристане, у самого большого здания Бухары, и, таким образом, впервые в жизни увидел своими глазами город настолько богатый во всех отношениях:, что он, наверное, и подозревать не мог.
Цивилизация, которая лежала сейчас у ног Чингиса, по своему блеску могла сравниться с Китаем, хотя и была намного моложе. Ее основали 500 лет до этого, когда вдохновленные основателем ислама Мухаммедом арабы овладели Персией, Сирией, Ираком, Египтом, Северной Африкой, Центральной Азией, даже Испанией, и на короткий период им стала под властна территория от Пиренеев до Западного Китая.
Некоторое время эта империя была объединена ее новой религией и священной книгой ислама Кораном, который, подобно тому, что сделала для Англии Библия короля Якова, очистил арабский язык и стимулировал его развитие в самый критический момент его истории. Мусульмане ссылаются на него как на истинное доказательство существования Аллаха. На этой основе вырос еще один источник доктрины ислама — сунна, рассказывающая о делах и высказываниях пророка и его преемников. Взятые вместе, эти две составные доктрины пропитывают каждый аспект ислама — управление, законы, знания, поведение, творческую деятельность мусульман, поскольку ислам не проводит четкой грани между церковью и государством, священным и мирским — священным должно быть все. Ислам был «братством верующих».
Одно дело построить империю, совсем другое — управлять ею. Отдельные области и секты старались оставлять богатства и власть за собой. Шииты претендовали на право строить управление по-своему, основываясь на взглядах «Шиат Али», Али, зятя Мухаммеда. Другая, поддерживавшая Аббаса, дядю Мухаммеда, возникла на окраине империи, прежде всего в Ираке. При Аббасидах центр тяжести империи переместился на Восток, в Багдад. К тысячному году исламский мир, созданный как единая имперская река, растекся на пять главных и десятки менее значительных рукавов могучей дельты. Тем не менее некоторого рода единство сохранилось. Мусульманские богословы от Гиндукуша до Испании поклонялись одному и тому же богу, почитали одного и того же пророка, говорили на арабском, этом «лингва франка», и унаследовали одно и то же культурное богатство. Экономическая мощь ислама черпалась из торговли, соединявшей Северную Африку, Европу, Русь, Средний Восток, Индию и Китай. Ислам признавал порабощение немусульман, все зарабатывали на торговле рабами — африканцами, тюрками, индийцами или славянами. Арабские монеты были найдены в Финляндии, мусульманские купцы выписывали чеки, которые принимались банками в главных городах от Кордовы до Самарканда. Один торговец имел склады на Волге, другой около Бухары и третий в Гуджарате.
Стимулируемый несметным богатством, средневековый ислам жаждал познания мира и вдохновил на изыскания блестящих ученых. Бумага сменила папирус, процветали книжные лавки, библиотеки украшали дома богатых людей. Арабский был языком божественного откровения, все благоговели перед написанным словом, и каллиграфия стала искусством выше живописи. Это не был мир фундаменталистов-интравертов, поскольку средневековый ислам, уверенный в своем превосходстве, отличался стремлением к новому, любознательностью и поразительной терпимостью. Арабы обращались к грекам в поиске научных и религиозных знаний, переводили многих греческих классиков. В этой богатейшей амальгаме находили себе место многие языки и вероучения — персидский, санскрит, сирийский языки; христианство, иудаизм и зороастризм.