Хозяин втащил в юрту убитого ханом джейрана. С него была уже содрана шкура и выпотрошены внутренности. - Позволь передать женщинам часть мяса, чтобы они приготовили для тебя ужин? - Угощайтесь все! Берите все! - ответил Джелаль эд-Дин, - Я не ловчий у бека. Я сам бек и сын бека, не обязанный передавать добычу хозяину...- Он вытащил из ножен узкий кинжал, вырезал из спины джейрана несколько тонких кусочков мяса и, нанизав их на прутик, стал поджаривать над угольями костра. Хозяин передал тушу джейрана женщинам, а сам сел рядом с гостем. Поглаживая бороду, он стал задавать вопросы вежливости: - Здоров ли ты? Силен ли ты? Согрелся ли? Здоровы ли твои родители? Хан, соблюдая обычай, тоже задал несколько вопросов участия и затем сказал: - Да не покажутся обидой мои слова: чей это шатер и где я нахожусь? - Моя юрта на один переход в стороне от большой караванной дороги к городу Нессе , а я - простой кочевник, затерянный в великой степи, которого все зовут Коркуд-Чобан. Собака, ворчавшая за стеной юрты, залилась лаем. Донеслись крики, всхипывания и плач. Конский топот приблизился и затих. Сильный голос окликнул: - Кто в юрте? Отзовись, Коркуд-Чобан!
Глава третья. СТЕПНОЙ ДЖИГИТ
Старик поднялся и вышел. Едва доносились слова разговора. - Зачем он приехал сюда? - шепотом хрипел всадник.- Или настал его смертный час? - Все трое - мои гости. - Я покажу, какой приговор аллаха написан на их бледном челе... - Ты их не посмеешь тронуть. А эти новые твои пять невольников откуда? - Это опытные мастера: медники и оружейники. Они шли вместе с караваном. Я хотел "подстричь бороды" этому каравану, но откуда-то шайтан принес две сотни джигитов, гнавших джейранов для какого-то знатного бека. Пришлось верблюдов бросить, погонщики разбежались, и я погнал только пять этих мастеров. Теперь я их отсылаю в Мерв, где продам за хорошую цену. - Да поможет тебе в этом аллах! Хозяин с новым гостем вошли в юрту. Незнакомец был молод, высок, с прямыми плечами и очень тонок в поясе. Сбоку в зеленых сафьяновых ножнах висел длинный меч-кончар. Желтые сапоги из верблюжьей замши на тонких высоких каблуках, высокая круглая шапка из овчины и особого покроя черный чапан 2 говорили, что он туркмен. Это подтверждало и смуглое решительное лицо с выдающимися скулами. - Проходи к огню, садись! - пригласил хозяин. Гость, однако, не опустился на ковер, а продолжал стоять около входа. Его глаза расширились и стали круглыми, как у совы. - Ты кто? - спросил, не подымая глаз, Джелаль эд-Дин. - Степняк... - Кочуешь со скотом или промышляешь иным? - Я стригу бороды караванным купцам... Такой ответ, по степным обычаям, был грубостью. При встрече у костра с незнакомыми, даже бедно одетыми, все становятся равными, обмениваются вопросами вежливости: о здоровье, о состоянии стад, о дальности дороги. Туркмен, очевидно, искал ссоры. Джелаль эд-Дин вскинул и опустил глаза, и только уголок рта чуть дрогнул. Разве станет знатный хан входить в пререкания с простым кочевником песков? - Хозяин сказал, что ты ищешь дорогу к Гурганджу? Я могу тебя проводить,помолчав, сказал туркмен. Джелаль эд-Дин был храбр, но его конь устал. Здесь он в безопасности, его охраняет закон гостеприимства. А на дороге этот туркмен будет так же за ним охотиться, как недавно он сам охотился за джейраном. И хан ответил: - Сейчас в Гургандж я не поеду. - А кто этот стонущий, уходящий из нашего печального мира? - Раненный разбойниками,- сказал дервиш.- Наверно, это дело рук отчаянного Кара-Кончара. Говорят, что этот барс пустыни не щадит никого. - А ты думаешь, что другие не грабили Кара-Кончара? Дервиш ответил: - Что могу думать я, пустой орех, гонимый по степи ветром скитаний? - Кара-Кончар живет на безводном, недоступном солончаке. Он неуловим, как ящерица, ныряющая в песок, или как змея, скользящая в камышах. Никто не может добраться до него, а он проникает всюду. - Кто промышляет разбоем, готовит себе славный конец: его голова подымется выше всех, надетая на кол на стене Гурганджа,- равнодушно сказал Джелаль эд-Дин, поворачивая прут с жарившимся мясом. - Кара-Кончар - ночная тень, догоняющая злодея,- продолжал туркмен.Кара-Кончар - кинжал мести, копье гнева и меч расплаты. Сейчас Кара-Кончар один, нет у него ни сына, ни брата. Настанет день, когда он падет мертвым, и то место, где стоит его юрта, опустеет. Хорошо ли это? - Это невесело,- сказал Джелаль эд-Дин. - А раньше у Кара-Кончара был и седобородый отец, и смелые братья, и нежные сестры. Но когда шаху Мухаммеду нужна сотня коней, он едет с кипчакскими воинами в наши кочевья и берет вместо одной сотни коней - три сотни лучших жеребцов. А с женщин он снимает серебряные украшения, говоря, что делает это в наказание за то, что какие-то кочевники где-то ограбили надменного кипчакского хана. А когда у шаха имеется во дворе триста жен, он со своими кипчаками увозит нашу лучшую девушку Гюль-Джамал, из-за которой спорили сто джигитов, и насильно держит ее в своем дворце, называя триста первой женой. Хорошо ли это? - Это тоже невесело,- сказал спокойно Джелаль эд-Дин.- Но то, что сто джигитов допустили увезти из кочевья лучшую девушку и не отбили ее,- вот это нехорошо. - Тогда в кочевье наших джигитов не было. Кипчаки хитры и выбирают время, когда к нам приезжать. - Слушай мои слова, джигит,- сказал Джелаль эд-Дин.- Ты говоришь, что у тебя были отец, братья и сестры? Почему их больше нет? - Белобородого отца схватили шахские палачи и на площади Гурганджа медленно разрубили на куски, начиная от ступней ног. Братья бежали на восток и на запад. Сестер схватили кипчакские всадники и увезли. Разве это хорошо? - Это тоже нехорошо,- сказал Джелаль эд-Дин. - Где же мне теперь скитаться под солнцем? Что же мне остается делать? Джелаль эд-Дин заговорил горячо: - Если светлая сабля в твоих руках сверкает для защиты родного племени, если кроме забав на караванных дорогах, ты хочешь совершить подвиг и стать опорой нашего зеленого знамени, то приезжай ко мне в Гургандж, и я научу тебя, как создать славное имя. - Слушай, бек-джигит,- ответил туркмен, с яростью утирая рукавом губы.Когда я приеду в Гургандж, то по моим следам, как шакалы, побегут шпионы "джазу сы" шаха, но я им не сдамся и погибну в схватке. Нужно ли это? - Этого не будет,- сказал Джелаль эд-Дин.- Когда ты подъедешь к Западным воротам Гурганджа, ты увидишь сад с высокими тополями. Спроси у привратников: "Это ли новый дворец и сад Тиллялы? Проведите меня к хозяину!", и ты покажешь этот листок. Джелаль эд-Дин достал из складок шафрановой чалмы листок бумаги, снял с большого пальца золотой перстень. Горящей веткой он закоптил печатку перстня и, помочив слюной уголок листка, приложил перстень. На бумаге копотью отпечаталось красивой вязью написанное имя. Свернув листок в трубочку, он сложил ее пополам, разгладил на колене и передал туркмену. Тот приложил листок к губам и ко лбу и спрятал в медной коробочке для трута, привешенной у пояса.