Глава четвертая. ЗАЩИТА ВОИНА-ОСТРИЕ ЕГО МЕЧА
Выехав из Бухары, Хорезм-шах Мухаммед внезапно повернул коня и направил его не по большой дороге на Самарканд, а на юг, в сторону Келифа. Закутав лицо шелковой шалью, он ехал молча, то рысью, то вскачь, и вся его свита, не отставая, следовала за ним. Встречные путники прыгали с дороги в сторону, в канаву. Они падали ниц и изумленно смотрели на тысячу всадников, которые мчались, точно гонимые страшным Иблисом. Напрасно великий визирь указывал сыну падишаха Джглаль эд-Дину, что государь, вероятно, ошибся дорогой. Джзлаль эд-Дин равнодушно отвечал: - Какое мне дело! Я следую за отцом, хотя бы падишах захотел прыгнуть в огненную пасть ада. - Что это за усадьба? - вдруг спросил Хорезм-шах и остановил взмыленного гнедого коня. Он указал плетью на стены со скошенными башенками, за которыми подымалсл ряд стройных высоких тополей. - Это охотничья усадьба Тимур-Мелик-хана. Она славится старым садом и редким зверинцем диких животных. - Я хочу осмотреть все это! - сказал Мухаммед,- А почему я не вижу здесь храброго Тимур-Мелика? - В тот же день, как он получил повеление стать во главе гарнизона Ходжента, он туда ускакал. - Упрямый! Я не приказывал ему торопиться. Теперь мне скучно без него... Охранная сотня помчалась вперед приготовить прием, Мухаммед, сдерживая разгоряченного коня, шагом направился к усадьбе. Тяжелые ворота раскрылись. Слуги бегали по двору. Гремя ключами, они открывали двери, выходившие на длинную террасу. Рабы тащили мешки с ячменем и охапки сухого сена. Джигиты помчались в ближайшее селение и вернулись, держа поперек седел отобранных баранов. Походные повара развели костры и стали готовить обед. Шах поднялся по приставной лесенке в легкую беседку у ограды сада. За ним поднялись Джелаль эд-Дин и старый дворецкий усадьбы. Из беседки был виден сад, еще обнаженный, без листьев. Несколько диких коз лежали на лужайке, греясь на солнце, и около них стоял настороже длиннорогий горный козел. - Там дальше, в глубине сада, имеются две семьи кабанов с поросятами,объяснил дворецкий.- А в клетке содержатся два очень свирепых леопарда, недавно привезенных с гор. Мой доблестный господин Тимур-Мелик любит смотреть из этой беседки, как леопарды гоняются за кабаками и козами, и сам иногда спускается в сад для охоты. Он может наповал убить зверя стрелою, заранее сказав, в какое место попадет. - Ступай! - сказал сурово шах. Он остался вдвоем с сыном и заговорил вполголоса. - Я встревожен. Гонцы прибыли сразу с трех сторон. Черные тучи надвигаются отовсюду. - На то и война! - заметил равнодушно Джелаль эд-Дин. - Первый гонец донес, что рыжий тигр Чингиз-хан овладел Отраром, схватил Инальчик Каир-хана и, чтобы насытиться местью, приказал залить расплавленным серебром ему глаза и уши. Теперь Чингиз-хан двинулся сюда и ищет меня. - Пусть придет! Его мы и ждем. - Ты даже в грозу ужасных бедствий остаешься беспечен! - У нас столько войска, что незачем отчаиваться. - Второй гонец прибыл с юга. Уверяет, что видел разъезды татар. - Какой-нибудь небольшой отряд. Теперь, ранней весной, большое войско полегло бы на засыпанных снегом перевалах. - Но, спустившись с гор, татарский отряд отрежет нам путь отступления в сторону Индии. - А зачем нам туда отступать? - Есть еще донесение. Монгольские разъезды уже замечены в песках Кзыл-Куыа. - В пески направлен заслоном отряд туркмен в десять тысяч коней. - Эти туркмены не удержат монголов. - Если это так, то Чингиз-хан может показаться перед воротами Бухары в ближайшие дни. Будем готовиться к этому. - Может быть, краснобородый зверь уже подкрадывается к Бухаре, его отряды рыщут кругом, отыскивая нас. Нужно скорее уходить отсюда!..- бормотал Мухаммед и озирался, точно ожидая нападения из кустов сада. Джелаль эд-Дин молчал. - Отчего же ты не отвечаешь? - Ты считаешь меня безумцем. Что сказать? - Я приказываю тебе говорить. - Тогда я скажу, а ты можешь меня помиловать или снести голову. Если проклятый Чингиз-хан идет сюда, то наши войска должны не прятаться за высокими стенами городов, а искать его. Я бы выгнал в поле всех кипчакских ханов, храбрых, когда нужно сдирать кожу с покорных поселян, но трепетных, как листья, в этот суровый час войны. Я бы им запретил под угрозой смерти входить в ворота городов. Защита воина - острие его меча и бодрый конь. Рыжий тигр идет сюда? Тем лучше. Значит, мы уже знаем его путь. Надо повернуть коней и идти по его следам, кусать его пятки, становиться преградой на его пути, нападать со всех сторон, избивать его верблюдов и вырывать с мясом клочья его рыжей шкуры. Какая польза от того, что в Самарканде за стенами укрылось сто тысяч всадников? Они только жрут баранов, а их благородные кони исходят силою... - Ты осуждаешь приказы твоего отца? Я давно это заметил. Ты ждешь моей гибели. Джелаль эд-Дин опустил глаза, и голос его звучал грустью: - Это не так. Я не оставлю тебя в трудные часы, когда потрясается вселенная. Но я клянусь памятью любимого тобой Искендера, я безумец, что так покорно и нерешительно поступаю. К чему все твое огромное войско, если оно не стоит боевым лагерем, если оно не готово броситься на врага по указанию твоей руки! К чему высокие стены, если за ними прячутся не жены и дети наши, а вооруженные силачи, укрывшиеся под одеялами трясущихся женщин! Ты можешь казнить меня, но сделай, как я говорю. Отец, поедем в Самарканд и двинемся... - Только в Иран или в Индию!.. - Нет! Нам остались на выбор только два решения: мужество борьбы или позорная смерть в изгнании. Мы с войском выйдем в открытое поле, чтобы схватиться с татарами... Мы будем стремительны, как удар молнии, и неуловимы, как ночные тени... Ты прославишься как великий полководец!.. Не медли, дзйствуй! - Ты не полководец,- сказал величественно шах, подняв палец, украшенный алмазным перстнем,- ты храбрый джигит, ты можешь быть начальником даже нескольких тысяч джигитов, которые, как безумные, налетают на врага... А я не могу поступать, как храбрый, но безумный джигит. Я должен все продумать, все предусмотреть. Я решил иначе. Я с тобой отправлюсь в Келиф, где буду охранять переправу через реку Джейхун. - А нашу родную страну бросишь? Тогда народ будет прав, посылая проклятия всему роду Хорезм-шахов за то, что мы умели только сдирать с него подати, а в день опасности бросили его на растерзание татар! - В Иране я соберу огромное свежее войско. - Нет, падишах! Теперь надо действовать теми силами, которые у тебя в руках. Поздно обучать другое войско, когда твое остается без вождя, укрывшись за стенами. Войско готовят двадцать лет для того, чтобы одержать победу в один день. Едем в Самарканд! Я буду драться простым джигитом рядом с тобой!.. - Нет, нет! Приказываю тебе отправляться в Балх и собирать там новое войско. Счастье покинуло меня... - Счастье? - воскликнул с яростью Джелаль эд-Дин.- Что такое счастье? Разве счастье может покинуть смелого? Нельзя убегать от счастья! Надо гнаться за ним, нагонять его, хватать за волосы и подгибать под свое колено... Вот как добиваются счастья!.. - Довольно! Ты навсегда останешься взбалмошным джигитом! Ты не сможешь спасти от крушения великий Хорезм... Хорезм-шах торопливо спустился с беседки и, задыхаясь, быстро направился к террасе дома, где были разостланы ковры с обильным достарханом. Там, совершив молитву, шах приступил к еде, расспрашивая о дорогах, переправах, и, не докончив обеда, приказал подавать лошадей.