Глава шестая. БРОДНИК ПЛОСКИНЯ В ТАТАРСКОМ ПЛЕНУ
Однажды разведчики привели к Джебэ несколько человек из племени, раньше не виданного. Занимались они перевозкой на паромах и лодках дорожных путников. Они были высокие, плечистые, с широкими рыжими бородами, в овчинных потрепанных полушубках, кожаных портах и мягких поршнях, переплетенных ремнями. Серые рысьи шапки были лихо сдвинуты на ухо. - Кто вы такие? Откуда пришли? - спросил Джебэ. Один, повыше и пошире остальных, отвечал по-кипчакски: - Мы зовемся "бродники", потому что мы бродим по степи. Отцы и деды бежали сюда в степь от князей, ища себе воли... - Если вы не почитаете ваших господ и убежали от них, значит, вы разбойники и бродяги? - Мы не то что разбойники и не совсем бродяги... Мы - вольные люди, вольные охотники и рыбаки. - А ты кто? - спросил Джебэ самого высокого бродника. - Я зовусь Проскиня! Наши бродники избрали меня своим воеводой. Джебэ сейчас же отправил нукеров к Субудай-багатуру сказать: "Приезжай! Пойманы нужные нам люди". Нукеры прискакали обратно с такими словами: "Субудай-багатур сидит на ковре. Около него торба бобов. Он скаэал: "Не поеду, занят..." Бродник Плоскиня заметил: - Это значит: "Кто по ком плачет, тот к тому и скачет". Джебэ оставил под стражей всех пойманных бродников, а сам вместе с Плоскиней, окруженный нукерами, отправился к Субудаю. На потухающем багровом небе резко чернели три юрты Субудая. Над ними вились дымки и торчали воинские значки - шесты с конскими хвостами и рогами буйволов. Субудай сидел в юрте на персидском шелковом ковре. Освещенный дрожащим светом костра, он левой рукой доставал из пестрой торбы бобы и старательно расставлял их странными длинными нитями. - Кто это? - спросил Субудай. На мгновение он уставился вытаращенным глазом на Плоскиню и опять занялся бобами.- Садись, Джебэ-нойон. Джебэ опустился на ковер около Субудая и бесстрастно косился на то, что делал багатур. Никогда он не мог вперед угадать, что сделает старый барс с отгрызенной лапой. Бродник Плоскиня, высокий, осанистый, с широкой рыжей бородой, ниспадавшей на грудь, бегающими глазами осматривал юрту и что-то прикидывал в уме. Он продолжал стоять почтительно у входа. Его сторожили два увешанных оружием монгола. Поглядывая на руку Субудая, быстро передвигавшую бобы, Джебэ рассказывал, что слышал от пленных, и советовал использовать Плоскиню как проводника. - А что делают сейчас кипчакские ханы? - прервал Субудай. - Все они струхнули,- ответил Плоскиня.- Когда ваши татары примчались в их город Шарукань, кипчакские ханы разбежались - одни в русские пределы, другие в болота. - Кто убежал к урусам? - Много убежало - и первым главный их богач Котян, и половцы Лукоморские, и Токсебичи, и Багубарсовы, и Бастеева чадь, и другие. Субудай оторвался от бобов и пристально уставился на Плоскиню. - А где же теперь главное войско Урусов? - Кто, кроме бога, это знает? Субудай съежился, его лицо искривилось, и раскрытый глаз загорелся гневом. Он погрозил скрюченным пальцем с обгрызенным ногтем. - Ты говори все, что знаешь! Не заметай следы! А то я положу тебя под доску, а на доску посажу двадцать нукеров. Тогда ты запищишь, да и сдохнешь... - А зачем мне молчать? - Говори, где теперь урусские князья? Готовятся ли урусы к войне? - Дай смекнуть! - сказал Плоскиня и, расставив длинные ноги, закатил кверху глаза. Субудай раза два метнул на бродника подозрительный взгляд и снова стал на ковре передвигать бобы. Наконец он зашипел: - Послушай ты, степной бродяга! Если ты мне все толково расскажешь, так и быть, дам тебе награду. Смотри сюда, на бобы. Видишь эту нитку бобов - это река Дон... А эта длинная нитка - это река Днепр... Подойди сюда поближе и покажи, где должен быть город Урусов Киев? Плоскиня сделал шаг, но оба монгольских часовых бросились на него и сорвали пояс с мечом. Тогда бродник, осторожно опустившись на колени, подполз к Субудаю. - Так! Понимаю! - говорил он, морща лоб и сдвинув меховую шапку на затылок.- Вот это наш Днепр... А это устье Днепра у моря, где Олешье... А вот здесь малая речушка - это, знать, Калка, где мы стоим сейчас... Но только послушай, мой светлейший хан! Ведь Днепр не так течет прямо с севера на юг, а, как согнутая рука, углом. Вот здесь где плечо - это город Киев, а где кулак - там уже Черное море. А где выпирает в степь локоть - там на Днепре остров Хортица, и вот, около Хортицы, значит, у локтя, собирается русское войско.- Плоскиня передвинул бобы так, что Днепр выгнулся углом. - Сколько отсюда до Киева? - спросил Субудай. Он вынул из торбы вместе с бобами горсть золотых монет, подбросил их на ладони и положил около себя. У Плоскини глаза разгорелись, и он облизал языком сухие губы. - А на что тебе Киев? От Киева русские не пойдут. Ведь до Киева отсюда далеко, верст шестьсот... - Что такое "верст"? - рассердился Субудай.- Не покимаю "верст"!.. Ты скажи мне, сколько до Киева конских переходов. - Если отсюда на Киев поедешь на одном коне, то будешь прямиком ехать дней двенадцать. А о-двуконь - проскачешь шесть дней. - Вот теперь ты мне стал говорить толком. - Но русские от Киева прямо в степь не ходят. Они спускаются на ладьях по Днепру до "локтя", вот до этого угла, до острова Хортицы. Здесь они плавятся на другую сторону и тут "Залозным шляхом", короткой дорогой идут сюда, на Лукоморье. Здесь хорошего конского ходу всего дня три-четыре, а о-двуконь проедешь и в два дня. - Всего два дня? - удивился Субудай.- В два дня урусы могут пройти сюда от Днепра? - Видишь, вот отсюда, от загиба, от Гортицы, наши русские часто делали набеги на половецкие кочевья. Если ехать без повозок, то в два-три дня проедешь. Субудай, видимо, был доволен, получив важные для него сведения. Он посмеивался, хлопая себя по колену, и приказал подать кумыс. Он подробно расспрашивал Плоскиню о дорогах, о бродах через реки, о войске урусов; о том, какие у них кони, как вооружены ратники, хорошо ли дерутся? - Бьют они здорово, особливо секирами, да и простыми топорами. - Сколько у этих урусов войска? - Если все ближние князья приведут к Хортице свои дружины: киевские, черниговские, смоленские, галицкие, волынские и прочие помельче, то в степь двинутся петцев, стрелков и всадников тысяч пятьдесят. - Значит, у них пять туменов? - сказал Субудай и положил пять золотых монет около того "загиба" в Хортице на Днепре, где начинался поход в степь.- А сколько всадников выставят кипчаки? - Пожалуй, тоже наберется тысяч пятьдесят. На этой стороне Днепра уже скопилась несметная туча кипчаков. Субудай положил еще пять золотых. - Итак, против нас будет всего десять туменов урусов и кипчаков? заметил Субудай и посмотрел на непроницаемого, молчаливого Джебэ.- Помнишь, Джебэ-нойон, каким войском от Черного Иртыша мы пошли на Хорезм... Покажем теперь, хорошие ли мы ученики "потрясателя вселенной" Чингиз-хана! Плоскиня, стоя на четвереньках, посматривал то на золотые монеты, то на задумавшихся монгольских ханов. Хитрые, злые искры мелькнули в глазах Плоскини, когда он вкрадчиво спросил: - А что же ты, светлейший татарский воевода, не положил еще несколько золотых на то место, где стоит твоя татарская сила? Похвастай, сколько у тебя войска! Субудай сжал скрюченные пальцы в кулак и ткнул в лицо Плоскини. - Вот сколько нашего татарского войска! А вот что я сделаю с урусами и кипчаками!..- Субудай злобно сгреб десять положенных им золотых монет и бросил их в торбу с бобами.- Всех их засуну в мою торбу и сожру, как творог. Плоскиня попятился. - Ты мне дай что-нибудь от твоей ханской милости за усердие! - Угга! Я денег никому не даю, а мне их все приносят, и я все отсылаю моему повелителю, Чингиз-хану непобедимому... Впрочем, ты можешь заработать награду. Есть у тебя сыновья? - Слава богу, четыре имеются. - Где они? Далеко? - Сидят на бродах по Дону. - Я пошлю за ними сотню всадников, они мигом их доставят сюда. Ты им прикажешь пробраться соглядатаями на сторону урусов и там высмотреть, где урусские полки и сколько их. Пусть они узнают, что думают урусские воеводы, затем скорее возвращаются назад, чтобы мне все точно рассказать. Тогда я отпущу и тебя и твоих сыновей на волю и дам в награду косяк лошадей и каждому по горсти золота. Ну, что медлишь? Что переминаешься? Плоскиня стоял твердо, расставив длинные ноги, тяжело вздохнул и сказал: - Руби мне голову, преславный хан, а моих сыновей не тронь! Субудай засипел и ударил кулаком по ковру. - Ты так со мной говоришь? Эй, нукеры! Отведите-ка моего почетного гостя в юрту с барсами и поставьте тройную стражу. А Саклаб пусть угощает его вволю, как хана... - А ноги ему спутать? - спросил нукер.- Такой волк сбежит! - Да не забудь почтить его крепкой железной цепью!..