Однако в его эпоху еще не пришло время искоренения чингизизма. Сам Едыгей правил от имени подставных ханов-Джучидов. Это показывало, что чингизизм в степях был еще мощной силой. В источниках о Едыгее, его потомках говорилось, что были *** бири — хан, бири — бий 'один — хан, другой — бий'. И в это крылатое выражение вкладывался тот смысл, что хан был политическим фасадом, подставной, декоративной фигурой, а бий решал практические дела, был выразителем реальной власти.
Хотя Едыгей часто менял ханов, не считался с ними и немало их уничтожил, тем не менее он еще не мог отказаться от института ханской власти. Такое положение сохранялось и при нескольких поколениях его преемников — биях Ногайской Орды. С течением времени потомки Едыгея все-таки преодолели традицию и отказались от использования подставных ханов, т. е. решились и сумели преодолеть чингизизм.
Но не только в этом отношении Едыгей покусился на прерогативы “золотого” рода Чингизхана. Он заложил основы уничтожения политико-правовой системы чингизизма в степях. Древний термин “бий” и новые титулы “нурадин”, “кейкобад” (кейковат), “тайбуга” стали терминологическим выражением ее крушения.
Собственные решения Едыгея по разным случаям стали прецедентом, на котором зиждилось обычное право ногаев, да и некоторых других кочевых народов. “Право Едыгея” и “право Едыгеидов” были аналогом Ясы Чингизхана, яс других Чингизидов, да и прецедентов кодифицирования обычного права домонгольской эпохи.
Показательно происхождение вышеназванных терминов. “Нурадин” — это Нур ад-Дин, в народном произношении Нурадин, имя сына Едыгея, ставшее названием должности-титула наследника бия Ногайской Орды. “Кейковат” — также имя сына Едыгея, ставшее названием должности-титула второго после нурадина лица в Ногайской Орде. “Тайбуга” — имя бия Тай-Буги, сыгравшего значительную роль в истории Улуса Джучидов. Титул “хан” ушел из Ногайской Орды, а на его месте возродился старый степной титул “бий”, которым стал называться носитель верховной власти у ногаев. Русские передавали его словом 'князь'.
Казалось бы, произошла демократизация общественного строя ногаев. Но это было не так. Сущность власти Едыгея и его потомков аналогична сущности власти Чингиза до провозглашения его ханом (каганом). В Ногайской Орде, таким образом, обнаружилось движение вспять, к более архаичным формам организации власти. Причины — в истории Золотой Орды и самих ногаев. Ногайская Орда по сравнению с Золотой Ордой была более отсталым образованием. В ней, например, почти не было городов. В сознании господствующих слоев ногайского общества эти перемены отразились превратным образом, они осознавались как возврат к “золотому веку степной вольницы”, как восстановление основ родоплеменного строя, “нарушенных” предшествующими этапами исторического развития, протекавшими под знаком чингизизма. В действительности, однако, эти явления знаменовали возврат к более консервативным социально-экономическим отношениям, отношениям господства-подчинения, устраивавшим ту часть господствующих слоев, которая ориентировалась на кочевой образ жизни в степях и была противницей городской ориентации. Ногайская Орда была самым “кочевым” из кочевых образований Дашт-и Кыпчака. Идеологическое выражение последняя традиция получила в эпосе так называемого “ногайлинского” цикла.
Введение вышеупоминавшихся терминов не было словесной игрой. В формировании этой терминологической системы отразились процессы долгой борьбы против чингизизма, его поражения и формирования новой идеологии, на основе коренных идейно-психологических сдвигов в сознании ногайского общества. Эту новую идеологию и мировоззрение можно назвать “едыгеизмом”. Это был очередной степной идеологический и мировоззренческий переворот типа все того же “чингизизма” или “огузизма”.
Отталкиваясь от рассмотрения этимологии названий орд и некоторых аспектов их истории, мы хотели показать, что возникновение, развитие и исчезновение таких орд — это не просто история бесконечных и бессмысленных войн, растрачивавших людские, материальные и культурные ресурсы, но и история родов, племен, этносов, история с закономерностями, общими для всех народов, но в то же время и конкретная, специфическая. Часть этих этносов продолжает существовать в народностях и нациях нашей страны. Это была история людей!
Мы хотели также показать, что за внешней стороной истории степных народов находится внутренняя, история идеологии и мировоззрения. Если степные идеологические и мировоззренческие перевороты и были стадиально однотипными явлениями, то каждый из них был все-таки конкретным и своеобразным. Изучение этой “внутренней” истории поможет более глубоко понять смысл исторического прошлого бывших кочевников, понять изменения материального порядка, сопровождавшиеся этапом перестройки духовного порядка.