Газиз поинтересовался, как питаются студенты. Девушки только переглянулись и засмеялись.
— Да, ведь нам пора идти в столовую! — сказала одна из них.
— Миляуша, пригласи отца. Идемте, Газиз Баязитович, посмотрите нашу столовую.
— Спасибо, я сыт. А вы идите.
Отец и дочь остались вдвоем. Газиз осмотрел Миляушу с ног до головы. Байковый лыжный костюм, который недавно послал ей Газиз, был сильно потрепан.
— Быстро же износила! — отметил Газиз.
— На работу надеваю. Все время на работе, как не износиться!
Отец снова сочувственно оглядел дочь.
— Трудно приходится?
Снизив голос, Миляуша призналась:
— Трудно, папа. Очень трудно. Сегодня выгружали дрова. Сырые, тяжелые…
«Ведь она считала за труд и мытье посуды», — подумал отец. Миляуша показалась ему жалкой.
— Скучаю по маме, — добавила Миляуша, — и по тебе…
— Как идет учение?
— Программу выполняем. Конечно, приходится много сидеть, даже по ночам.
— И питание, конечно, неважное, судя по словам твоих подруг?
— Где там до маминых перемечей!
Отец положил руку на плечо дочери и глубоко вздохнул.
— Поедешь домой, доченька, возьму с собой к матери.
Миляуша испугалась:
— Зачем?
— Тяжело тебе, доченька, продолжать учебу. И матери так легче будет, — сказал Газиз.
Он рассказал ей, что призван в армию и должен скоро уехать.
Эта весть не особенно удивила ее, она как будто давно ждала, что так и должно быть. Закрыв глаза, прижалась к груди отца.
А когда подняла лицо, Газиз увидел ее серьезный взгляд.
— Нет, папа, — сказала она тихим, но твердым голосом. — Из университета можно уехать только на фронт. А домой?.. Нет, не поеду, папа! Знаю, что маме будет тяжело. Но кому сегодня легко?
Газиз, как бы не узнавая дочери, пристально посмотрел ей в лицо. В самом деле, Миляуша ли это? Ребенок, три-четыре месяца тому назад ушедший из-под материнского крыла, когда она стала такой?
— Доченька!.. — Голос Газиза прозвучал взволнованно.
— Я ведь ничего теперь не боюсь, — сказала Миляуша.
— Доченька!..
Газиз хотел объяснить свои чувства Миляуше.
— Ты, видно, стала взрослым человеком, доченька. То, что дочь выросла, — для отца большая радость. Поэтому не буду тебя ни в чем уговаривать, оставайся, учись.
У Газиза были талоны в закрытую столовую областного комитета. Он повел дочку обедать туда. По дороге Миляуша расспрашивала о делах в Ялантау. За обедом написала письма.
— Матери передашь, — сказала коротко, — А это Сании-апа.
6
Вернувшись в Ялантау, Газиз отправился в школу. Письмо Миляуши было только поводом. Ему надо было объясниться с Санией.
Он вошел в учительскую и, поздоровавшись с знакомыми учителями, постучался в кабинет Сании.
Первое, что бросилось в глаза, была большая карта на стене, вся утыканная флажками. Куда бы ни заходил он в эти дни, всюду видел такие карты, говорившие о фронтах сражений.
Сания, сидя в директорском кресле, о чем-то разговаривала с молодой женщиной. Лицо ее казалось озабоченным. Женщина, не обращая внимания на Газиза, продолжала свой рассказ.
— Не могу поймать самого. Мать — другое дело, не удивительно, если ее не встретишь, она день и ночь…
Но Сания, заметив в дверях Баязитова, уже не могла слушать посетительницу. Лицо ее прояснилось.
— Газиз-абый! — воскликнула она удивленно и радостно. — Пожалуйста! Проходите!
Привстав, она хотела выйти из-за стола, но снова села.
— Впрочем, одну минуту…
И обернулась к женщине:
— Все-таки, Закия, надо вам поговорить с ним, надо найти этого Алмазова. Знаете, самые верные помощники — сами дети. Они найдут. Вам придется поговорить. А мать… Ладно, завтра найдем. Поговорим. — И, выйдя из-за стола, шагнула навстречу Газизу.
— Хорошо, Сания-апа, я постараюсь, — сказала Закия, поняв, что разговор закончен, и вышла за дверь.
Газиз и Сания остались одни.
— Ну, Сания, какие новости? — спросил Газиз.
— Спасибо, Газиз-абый, все хорошо пока, — сказала Сания. Она говорила с Газизом по-старому, как с близким другом.