— А… товарищ Губернаторов! Аркадий Андреевич! Здравствуйте. Как доехали? — приветствовал его мастер и, улыбаясь, протянул руку.
Губернаторов поздоровался серьезно, без улыбки.
— Что здесь творится?
— У нас такое бывает, Аркадий Андреевич.
— Это цех? Или детсад?
Катушка знал, что Губернаторов — директор завода, и, услышав его замечание насчет детсада, не на шутку обеспокоился: не о нем ли это было сказано?
«А вдруг прогонит, скажет, что я еще мал?» — подумал он и, чтобы не мозолить глаза директору, побежал в столовую.
2
Это и есть наши герои!..
Главный инженер и мастер переглянулись и засмеялись.
Однако Аркадий Андреевич не смеялся. Настроение у него падало.
Он приехал в Ялантау в хорошем настроении. Оно стало еще лучше, когда директор увидел здоровыми и благополучными жену и сына. Радостно было и то, что он оказался добрым вестником для хозяев квартиры.
После завтрака он улегся в теплую, мягкую постель. Но часа через два проснулся и уже не мог больше уснуть. Галина Сергеевна пыталась уговорить его поспать еще. Директор и сам понимал, что поспать еще часок-другой не мешало бы. Дальняя зимняя дорога утомила его. Тем более, что в последние сутки он совсем не сомкнул глаз. Да, поспать бы еще немного. Будет вернее — отдохнуть, а затем уж взяться за дела… И он повернулся на другой бок.
Но в это время зашел главный инженер. Губернаторов быстро вскочил, оделся, умылся. Хотя он и не успел еще проголодаться, однако, чтобы не расстраивать жену, снова перекусил.
— Пошли, Василий Васильевич.
Оборудование, которое привез директор на колхозных подводах, уже переносили в помещение спиртового завода. Это было неприглядное, холодное здание, похожее на сарай, в нем ничего не осталось, даже печи были разобраны. Казалось, здесь даже холоднее, чем на улице. Однако было некогда ждать, пока построят печи и привезут дрова, нужно было в этом здании срочно начинать монтажные работы.
Если бы в таком положении оказалась только та часть завода, которую привезли последней, было бы не страшно. Однако в столь же плачевном состоянии пребывали и ранее прибывшие цехи. Их тоже разместили в холодных зданиях. Прибывшие с заводом квалифицированные рабочие ходили заготовлять дрова на другой берег Камы. В лучшем положении считались цехи, расположенные в двух школах города; говорили, что там нашлись и рабочие из учащихся-старшеклассников, которые уже стали выпускать продукцию. Теперь Аркадий Андреевич воочию увидел эти «отличные молодые кадры». Вот они, построили из стульев баррикады и играют в коридоре в войну….
— Пойдем в столовую, посмотрим, как они работают ложками.
В столовой стоял такой же гам. За длинными некрашеными столами, сбитыми из досок, сидели подростки и громко, на сто голосов разговаривали — кто по-русски, кто по-татарски. Слышны были споры, пение. Звенели алюминиевые тарелки — по ним нетерпеливо били ложками.
Из кухни вышла молодая красивая женщина с большой кастрюлей в руках. Губернаторов невольно засмотрелся на нее.
В голубом фартуке с оборками на плечах и груди и в бумажной наколке, она была похожа на официанток столичных ресторанов, Аркадий Андреевич подумал, что она, наверное, из эвакуированных. Но он ошибся. Едва она показалась, в столовой поднялись крики:
— Фардана-апа, несите сюда! К нам!
— Тетя Фая, сюда, сюда!
— Тетя Фая! Миленькая!
Аркадию Андреевичу вспомнилась собственная юность.
«Совсем как в детдоме», — подумал он.
Фардана поставила кастрюлю на крайний стол и стала разливать суп в протянутые алюминиевые тарелки.
— Погуще налейте мне, тетя Фая!
Как видно, Фардана с ребятами не очень церемонилась.
— Сядь, милый, сейчас налью, — говорила она некоторым ласково.
И тут же ее голос звучал совсем по-другому:
— А ты куда лезешь, шалопай? Смотри, останешься у меня голодным!
И опять переходит на ласковый тон:
— Иди, Катушка, держи, милый, тарелку.
Только хотела Фардана налить ему полный половник супа, как подсунулся Гришка Журавль со своей тарелкой. Фардана задержалась.
— Убери тарелку, Гришка, не безобразничай!
— Ладно, налей, Фаечка! — Гришка подмигнул Фардане.
— Не уберешь тарелку?
Фардана вылила суп в кастрюлю и шлепнула Гришку ладонью по лбу.
— Убирайся!
— Ты что это, Файка? Говори, а рукам воли не давай!
— Я еще половником тебя огрею, не то что рукой!
— Попробуй только!