— Нет. — Шелдон побарабанил пальцем по ее отчету. — Во-первых, это незаконно, и вы прекрасно это понимаете. Во-вторых, этот адвокат Гриффитс — настоящий говнюк, он будет упирать на то, что доказательства получены незаконным путем, только ничего у него не выйдет! Мерфи сядет за убийство, у нас доказательств сколько угодно плюс его собственное признание в убийстве Ирэн Фелпс. Обвинению без разницы, на чем мы его подловили — взяли фотку у сестры или еще как-то. У прокуратуры проблем не будет.
— Но ведь Гейл признала, что сама отдала мне эту фотографию.
— Вот к этому я и веду. — Он встал и поддернул брюки. — Мне не нравится, Тревис, что вы укатили себе, как будто так и надо, и разговаривали с этой сучкой без свидетелей, без поддержки, так просто. Удивительно непрофессионально! Вас же могли ранить! Я понимаю, вы работали с Ленгтоном и переняли от него кое-какие лихие приемчики, но со мной такие номера не проходят! Мы ведь не случайно работаем в бригаде, это называется «защита», Тревис!
— Да, я все понимаю, извините.
— Вот и правильно, что извиняетесь. Я отвечаю за вас, за всю бригаду, и я не допущу, чтобы хоть один…
— Я прошу прощения. Этого больше не повторится.
— Не перебивайте меня. Если бы там случилось что-нибудь серьезное, вся наша работа по этому делу пошла бы коту под хвост! Я категорически против такого поведения!
— Я все понимаю, — повторила она, — и прошу поверить, что такого больше не повторится. Я просто вышла из себя от того, как бессовестно она меня оболгала.
— Ваши эмоции тут ни при чем! Мне нужны офицеры, которые собирают и накапливают информацию. А как действовать дальше — это уж мне решать.
— Да, я знаю, сэр.
— Так что прошу вас в будущем не допускать ничего подобного.
Анна щелкнула клавишей диктофона:
— И все же, сэр, будьте добры, прослушайте конец записи. Он волнует меня больше всего. Друг Гейл Сикерт угрожает. Он говорит…
Тут шеф перебил Анну:
— Я прочел ваш отчет. Мы обсудим его все вместе, с бригадой, на совещании. Можете идти.
Анна терпеливо просидела все совещание — Шелдон говорил о дате судебного слушания, о том, как адвокат Мерфи пытается мутить воду. Шелдон ни секунды не сомневался, что следствие закончится судом без проволочек, — слишком уж очевидны улики против Мерфи. Более того, признания Мерфи записаны на пленку; учитывая тюремное прошлое обвиняемого, Шелдон не предвидел серьезных неприятностей со стороны защиты. После этого он заговорил об отчете Анны:
— Как все вы прекрасно знаете, я не люблю, когда офицеры не ставят меня в известность о своих планах и действиях. Детектив-инспектор Тревис высказывает обеспокоенность в связи с содержанием последней части записи. Друг… или сожитель Гейл — называйте как хотите, — вернувшись домой, застал там инспектора Тревис. Из записи следует, что Сикерт ей угрожает.
Шелдон кивнул Анне, чтобы она включила диктофон. Все внимательно прослушали пленку, потом Шелдон прокрутил запись еще раз.
— Возможно, это пустые слова, но здесь слышно: «Хочешь, чтобы и тебя порезали, как твоего дружка?»
Все тихо зашептались. Шелдон посмотрел на Анну:
— Мы все прекрасно знаем о нападении на старшего детектива-инспектора Ленгтона. Теперь нам нужно обсудить, каким образом, находясь в заключении, Мерфи и Вернон Крамер смогли узнать о нападении. — Шелдон помолчал немного и продолжил: — Возможно, угроза никак не связана с Ленгтоном. Тем не менее он сказал «как твоего дружка», то есть вполне вероятно, что Сикерт мог знать об отношениях Ленгтона с детективом-инспектором Тревис.
Участники совещания смущенно переглянулись: до этого момента мало кто догадывался об их связи.
Брендон поднял руку:
— О нападении на Ленгтона очень много писали в прессе.
— Да, нам это известно, — отрывисто ответил Шелдон.
— Так, может, Сикерт и Мерфи услышали или прочитали об этом?
— Нет! — вмешалась Анна. — Ни обо мне, ни о наших отношениях нигде не было ни единого слова.
Шелдон вздохнул:
— Получается, что приятель Гейл вдруг ни с того ни с сего начинает угрожать и при этом случайно ссылается на Ленгтона. А что мы, собственно, знаем об этом Сикерте, кроме того, что он живет с сестрой Мерфи? Как его зовут хотя бы?
Оказалось, никто ничего не знает — в ходе расследования им никто не поинтересовался.
— Тогда я предлагаю разузнать о Сикерте как можно больше и, если нужно, доставить его сюда для допроса. Это, пожалуй, все, что можно сейчас сделать.