Анна налила ему стакан вина и рассказала о фотографии, об аресте Мерфи, о своей поездке к Гейл, о том, что она записала весь свой разговор с ней.
Льюис перебил:
— Анна, зачем ты звонила? Ты говорила, что это срочно.
Она взяла диктофон:
— Вот зачем: внимательно послушай, что он сказал мне, когда я выезжала со двора.
Льюис наклонился вперед и прислушался. Анна остановила запись и включила ее снова:
— Слышал, что он сказал?
— Да.
— Со мной будет то же, что и с моим дружком, так? «Хочешь, чтобы и тебя порезали, как твоего дружка?» Правильно? Ну а теперь скажи мне: откуда он знает о Ленгтоне?
Льюис вздохнул и покачал головой:
— Может, он так просто сказал… ну, знаешь, от злости.
— А если нет? Если он откуда-то узнал о нас с Ленгтоном?
Льюис отхлебнул немного вина.
— Как он выглядел?
Анна описала Сикерта. Льюис молчал.
— Похож он на кого-нибудь из тех двоих, что сбежали после нападения на Ленгтона?
— Не уверен. Оба были темнокожие, только вот я не скажу, были у кого-нибудь из них дреды или нет. Я вообще отчетливо их не помню — так быстро все произошло.
— Красиник называл две фамилии, правильно?
— Да, только Сикерта он не упоминал.
— Ну и что? Может, это вымышленная фамилия. Мы на него ничего не нашли, даже имени его не знаем. В доме сняли отпечатки, но таких нет в базе данных.
— Анна, я не уверен. В смысле, с Баролли я, конечно, поговорю, может, он этих уродов лучше запомнил, но мы были в шоке — и я, и он.
— То есть ты не сможешь их опознать?
— Не знаю я. Говорю же, все произошло очень быстро.
— А как же отпечатки пальцев, которые вы снимали в их общежитии?
— Ну, снимали, да.
— Что, если мы сличим их с отпечатками этого Сикерта?
Льюис глубоко вздохнул:
— Ну да, можешь попросить Шелдона, он распорядится.
Анна прикусила губу:
— Знаешь, честно говоря, он вовсе не рвется разыскивать Гейл, Сикерта и детей. Может, ты поможешь?
— Анна, я занимаюсь расследованием другого убийства.
— Ладно, не бери в голову! — отрубила она.
— Нет, послушай. Я сделаю, что ты просишь, только пойми, нужно обращаться к тем людям, которые занимаются розыском и…
Анна не дослушала, она вскочила и сердито посмотрела на него:
— Ты же сам знаешь, что это за работнички. Ленгтон жив, вот если бы он погиб, тогда все было бы по-другому. Тысячи нелегальных иммигрантов на свободе, про отпущенных под честное слово я вообще молчу, и дело это положат в стопку с тысячью другими подобными.
Льюис тоже встал:
— Он знает?
— Ничего он не знает. Сейчас ему это совсем не нужно. Ему силы надо копить, восстанавливаться. И пугать, и тревожить его впустую, когда все еще может ничем не закончиться… мне совсем не кажется, что это правильно.
— Ну да, нас с Баролли, значит, можно пугать.
— Не обращай внимания, Майк.
— Не могу я, слышишь ты? Не могу! Я проверю отпечатки, только ради бога, Анна, не дави на меня!
Анна проводила Льюиса до двери, и он сухо с ней распрощался. Она смотрела, как он спускался по каменным ступеням, и слышала, как он грохнул входной дверью.
Анна позвонила в Глиб-хаус, ее соединили прямо с комнатой Ленгтона. Она сказала, что приехать сегодня вечером не получится, объяснила, что на работе настоящий завал, день был просто нескончаемый, но все в подробностях рассказывать ей не хочется. Он вроде бы не обиделся и сообщил ей, как хорошо проходит курс лечения: он долго гулял в саду.
— Похоже, у тебя большой прогресс — уже без палочки?
— Да, почти все время. А завтра как, увидимся?
— Да.
— Отлично, если, конечно, на работе завала не будет, — заметил он саркастически.
Анне не хотелось ссориться. Ленгтон был далеко не дурак и понимал, что дело, над которым она работала, теперь уже практически передано в суд, так что ее отговорки звучали не слишком правдиво.
— Ну, ты как? — мягко спросил он.
— Ничего, только я лучше расскажу тебе все, когда встретимся.
— Непременно выкрою время для беседы, — пошутил он.
— Тогда до завтра.
— Да, до завтра. — И он положил трубку, так что она не успела больше ничего сказать.
Анна вздохнула — она знала, как важны для него ее визиты, пусть даже он в этом не признавался. Она набрала номер снова и попросила соединить с его комнатой. Ночная сестра ответила, что Ленгтон не желает, чтобы его беспокоили.
Когда утром она уже собиралась уходить на работу, ей позвонил Баролли. Он извинился за то, что не ответил раньше, — оказывается, страшно простудился и лежал в постели. Голос у него и правда был такой, как будто он еле дышит.