Он вернулся к машине. Таскать тяжелый АПС с единственным патроном было незачем, поэтому Кирилл бросил его в багажник и сменил магазин в автомате на полный. Появилась мысль надеть поверх ОЗК разгрузочный жилет, но тот был весь измазан кровью и содержимым кишок, так что Кирилл не нашел в себе сил напялить его даже поверх прорезиненного костюма. Пришлось взять самый чистый рюкзак, набить его оставшимися автоматными магазинами и гранатами. Туда же, подумав, Кирилл хотел бросить и АПС, на случай, если где-то под него найдутся патроны, а они подойдут от любого пистолета Макарова. Но чтобы он не болтался среди гранат, все же сунул его за пояс. Мысль о единственном оставшемся патроне вызывала массу нехороших ассоциаций, для чего он может понадобиться, но об этом точно лучше не думать.
– И что дальше? – напрямую спросила Рита.
– Попробуем немного пройти по следу, а там разберемся.
– Какой в этом смысл? Какой сейчас вообще смысл остался хоть в чем-то?
– Прекрати истерику, – хмуро ответил Кирилл. – Что изменилось?
– В смысле?
– Да в самом прямом. Что изменилось? Вот ты жила до вируса, какой был смысл в твоей жизни? Новые шмотки купить? Вытащить из родителей денег на флагманский смартфон? Удачно выйти замуж, а потом родить еще одно такое же никчемное существо, как ты сама?
– Дурак! – Рита надулась. – Сам ты никчемный!
– Ну так объясни, в чем был такой драгоценный смысл твоей жизни, если сейчас тебя придавило от бессмысленности существования. Какой смысл ты утратила? Олигарха в мужья теперь будет труднее найти?
Рита не ответила. Кирилл глянул на часы и незаметно снял автомат с предохранителя. Инкубационный период после аварии подходил к концу, и когда у Риты начнутся судороги, придется избавить ее от страданий. А пока надо было ее отвлечь, не дать думать о времени.
– Не можешь ответить? – Кирилл усмехнулся. – А я могу. Жизнь вообще штука бессмысленная, до тех пор, пока мы сами не внесем в нее какой-нибудь смысл. Вот и все. До этой грани, разделившей мир на живых и мертвых, на чистых и зараженных, ты руководствовалась не своими смыслами, а чужими, которые за тебя кто-то придумал. Теперь пришло время наделить жизнь собственным смыслом и жить дальше, руководствуясь им.
– Жить? – Рита фыркнула. – О какой жизни ты можешь говорить? Я или умру, или мутирую через минуту!
– А если нет? – Кирилл глянул на часы. – Вот смотри: никто еще не выжил из ребят. Кто умер, кто мутировал. Значит, у нас с тобой шансы выжить весьма высоки.
– Даже если и так, ты же видел, что стало с рыжим на блокпосту. И Андрей… Он не мог заразиться во время боя, понимаешь, времени не прошло сколько надо! Это может означать только одно!..
– Знаю я… Андрей заразился, когда Олег оттянул маску противогаза от его лица. Другого момента не было. А признаться побоялся.
– Это понятно, я о другом! – Рита грустно глянула на Кирилла. – Выжившие тоже мутируют. Андрей сначала выжил, потом мутировал. А рыжий наверняка с самого дня всеобщего заражения жил, а потом мутировал. Одна из баб сказала, что это непредсказуемо. Так что все пустое. Даже если я выживу, все равно мутирую рано или поздно.
– А чем это отличается от обычной жизни? – Кирил пожал плечами. – Раньше люди тоже были смертны. Причем, как заметил Воланд, зачастую внезапно смертны.
– Все же есть разница. Умереть внезапно, под колесами трамвая, или мутировать, а потом купаться в сточных водах…
– Ошибаешься. Жизненные планы от этого не зависят. Все люди всегда жили так, словно они бессмертны, хотя знали, что умереть могут в любой момент. Ничего не изменилось. Просто внезапная смерть стала достоянием каждого, что, на мой взгляд, лишь контрастнее обозначило ценность каждого прожитого с толком дня, ценность каждого часа.
– Философ. – Рита вздохнула. – Но не психолог. Легче мне не стало. А ты долго собираешься париться в этом прорезиненном мешке?
– Вот только этого не надо! – попросил Кирилл. – Все зараженные в первую очередь хотят снять противогазы с товарищей. Оставь это решение мне! А себя изволь контролировать. А то я тебя свяжу, и при этом у меня ни один волос дыбом не встанет.