Тот с недоверием взглянул на мои пальцы:
— Уверен?
Вместо ответа, я снял со стены видавшую виды шестиструнную гитару с синим бантом на грифе и местами сошедшим лаком и сыграл несколько аккордов.
— Вижу, пальцы в норме, — усмехнулся в усы бригадир. — Кстати, а что это за песня о шаландах с кефалью, о которой ты Косте говорил?
Я покосился на одевавшегося Константина, который пожал плечами, мол, так получилось.
— И правда, есть такая песня, знакомый из Москвы сочинил.
— Спеть сможешь?
— Хм, могу попробовать.
Народ в каптёрке прислушивался к нашему разговору, а когда я заявил, что могу исполнить песню, тут же принялись полукругом рассаживаться на табуретки. Что ж, для такой немногочисленной зрительской аудитории мне не раз приходилось музицировать на разного рода вечеринках или корпоративах, не ударю лицом в грязь и сегодня.
Взял ля минор и запел, стараясь придать голосу немного приблатнённый говорок:
Судя по довольным улыбкам и комментариям слушателей после того, как я закончил петь, вещь им пришлась по вкусу.
— Гляди-ка, и точно, прям о нашем Косте почти, — с усмешкой прокомментировал Лексеич. — Хорошая там строчка есть о грузчиках, которые башмаки со скрипом надели. Только Фонтан мог покрыться не черёмухой, а акацией, да и курил Костя, скорее всего, не «Казбек», а «Сальве». Но в целом песня занятная.
— Слушай, продиктуй слова, я запишу, — уже успел вооружиться карандашом и листом бумаги Мишка Трушин.
— А спой лучше ещё раз, — предложил мой тёзка Фима Клявер. — Записать, Михась, ты и потом успеешь.
— Давай, спой, — наперебой заголосили остальные.
— Ну, раз просите…
Пришлось исполнять на бис. Наш Костя сидел выпятив грудь, чувствуя себя словно именинник. Ещё бы, поётся о его тёзке, да и он имеет отношение к морю, и тем паче к Одессе. А когда закончил, то посыпались просьбы исполнить ещё что-нибудь из свежего, написанного столичными композиторами. Песни из моего будущего, пожалуй, для их слуха покажутся не вполне привычными. Нужно что-нибудь более приближенное к этой эпохе.
А не спеть ли…
— Мой знакомый сочинил ещё песню «Тёмная ночь». Правда, она серьёзная…
— Ну и что, ежели хорошая, то можно и серьёзную, — выкрикнул Фима, и его дружно поддержали.
На этот раз, когда я отложил гитару, никто не улыбался. Но песня всё равно докерам понравилась.
— Сильно, аж за душу берёт, — вздохнул наш татарин Марат. — Хорошо твой знакомый сочиняет.
Ну да, Никита Богословский и его соавтор-текстовик, имени и фамилии которого я не помнил, ребята талантливые, не поспоришь.
— Слушай, Клим, да тебя впору выставлять на городской конкурс художественной самодеятельности! — заявил Лексеич. — Сейчас как раз участников отбирают. А то у нас от порта только крановщица Валя Боровец со своими комсомольскими частушками каждый раз выступает да братья Дёмины, которые чечёточники, они в Заводской гавани на буксире работают. Остальные все берут самоотвод, хотя наверняка талантов хватает — порт-то здоровый, вон сколько народу трудится. У нас-то в бригаде действительно ни певцов, ни танцоров, а тут ты появился, глядишь, о нашей бригаде и слух пойдёт, что не только работать умеют, но и отдыхать культурно. И вообще в портовой многотиражке пропечатают.
— И верно, прославишь наше отделение, — поддержали бригадира ребята.
— Вообще-то я тут как бы на птичьих правах…
— Ну, если ты о зарплате, то этот вопрос можно попробовать решить с начальником порта. Подойду к Семён Иванычу, он мужик с понятием, закину удочку, глядишь, проникнется.
— Ну да, Тёмкин — правильный мужик, — снова поддержали своего босса парни.
— Ты ведь не утаил ничего из своего прошлого? — на всякий случай уточнил бригадир.
— Э-э-э… Да вроде нет, — говорю я, пытаясь сообразить, чем мне может аукнуться подобная публичность. — Ничего криминального за собой не помню.
— Значит, не против, если что?
— А, валяйте, — махнул я рукой.
Может, всё же удастся в ближайшее время затаиться в каком-нибудь иностранном трюме, не доводя дело до всяких там смотров-конкурсов? Надо было мне с этой гитарой выпендриться, чтобы попасть как кур во щи… Хотя ещё неясно, чем всё дело закончится, может быть, и не стоит раньше времени посыпать голову пеплом.