— Больно, отпусти! — простонал отморозок.
Я перевернул его ко мне лицом, продолжая держать запястье на болевом. Одно неверное движение — и он навсегда останется инвалидом. Парню лет двадцать пять, как говорится, вся жизнь впереди, но мне его не жалко. Только что он хотел вогнать в меня сантиметров пятнадцать хорошо заточенной стали, явно не с намерением выразить своё ко мне благорасположение.
Я собирался поговорить с ним по душам, без свидетелей, а здесь в любой момент мог появиться запоздалый прохожий. Поэтому, продолжая держать руку заломленной, я пихнул грабителя, или кто он там, в сторону канавы, расположенной по другую сторону дороги. По дну канавы журчал ручеёк, но явно не канализация — соответствующей вони не наблюдалось. Бросил его на грязный, мокрый склон, в уверенности, что тот не сделает попытки убежать. Уж в психологии людей я за свою жизнь немного разбираться научился. Затем поднёс к его лицу остриё конфискованного ножа и, глядя немигающим взглядом в зрачки оцепеневшего парня, спокойным тоном поинтересовался:
— Кто ты, безумец, и что за радость была тебе в моей кончине?
Сам не понял, почему решил выразиться в подобном штиле, но мне эта фраза понравилась. А парень пытался ещё играть в бесстрашного героя.
— Всё равно тебе не жить, — скривился он, сжимая правое запястье пальцами левой руки, словно от этого боль станет меньше.
Вон оно как, видно, неспроста на меня этот урка накинулся. Что ж, вечер перестаёт быть томным.
— Слушай, а ты на пианино не играешь? — сменил я тональность.
Отморозок не без удивления отрицательно покачал головой.
— Ну, тогда особо не расстроишься, если за каждый неверный ответ я буду ампутировать тебе по одному пальцу. А что ответ неверный — я почувствую, у меня в голове стоит неплохой такой детектор лжи. Так что советую говорить правду.
Тот, наверное, и не знал, что такое детектор лжи, но судорожно сглотнул, уставясь на покрытый каплями дождя металл лезвия, словно кролик на удава.
— А для начала, в качестве наказания за твой проступок, я всё же лишу тебя одного пальца. На первый раз мизинца.
Тут же резким движением выгнул его левое запястье и… Чёрт возьми, не так-то просто отрезать палец находящейся на весу руки, да ещё когда жертва дёргается и вопит благим матом. Надеюсь, поблизости никто не прогуливается в этот поздний час. Но я всё же справился с поставленной задачей. Отпустил запястье, и бандит схватился за жалкий, кровоточащий обрубок.
— Сука! А-а-а-а!!!
Одного хорошего удара в область уха хватило, чтобы вопли перешли во всхлипывания.
— Итак, — произнёс я, держа перед его носом отрезанный мизинец, — итак, как тебя зовут? Отвечай быстро, три секунды задержки — и лишишься ещё одного пальца.
На его месте я точно не строил бы из себя героя, вот и он решил проявить благоразумие.
— Витка Червонец.
— А настоящая фамилия?
— Герасимов.
— Давно уркой заделался?
— С пацанов ещё. Батя мой уркой был, ещё при царе сидел, и я тоже.
— Что — тоже?
— Тоже сидел… почти.
— Как это «почти»? И за что?
— Да в Николаеве фраера одного дербанули, покалечили до смерти, а тот шишкой оказался, — захлёбываясь словами, тараторил урка. — Менты за это дело серьёзно взялись, взяли нас, мне червонец выписали. Да только на пересылке я сбежал, в Николаев возвращаться было опасно, сюда прибился, к местным уркам.
— И кто же меня заказал? — задал я наиболее интересовавший меня вопрос.
— Да никто, я сам на гоп-стоп пошёл… Ай, нет, не надо! — завопил Червонец, увидев, что я собираюсь отчекрыжить ему ещё один палец.
— Всё скажу, только не надо!
— Говори, я слушаю. Три секунды у тебя есть. Одна, две…
— Московские тебя заказали.
Оп-па, а это уже интересно. Тут же всплыло в памяти знакомое лицо на перроне Курского вокзала. Видно, не показалось. И как ведь выследили! Красавцы!
— Кто именно, как зовут, как выглядят? Где договорились встретиться и когда?
В следующие несколько минут я стал обладателем ценной для меня информации. Видно, очень не хотел Червонец лишаться очередного пальца. Правда, он ещё не догадывался, что я ему уготовил.
А напоследок ещё один вопрос:
— И во сколько меня оценили?
— Пятьсот.
— Так дёшево?! — изумился я. — Да у нас докер в порту больше в месяц зарабатывает.
— Сукой буду, не вру, — побожился на свой манер Червонец.
— Ладно, верю.
Лезвие с лёгким хрустом вошло в грудную клетку. Где находится сердце, я прекрасно знал, поэтому парень практически не мучился. Умер он с удивлённо-обиженным выражением лица. Ну так я и не обещал, что сохраню жизнь, уговор был только насчёт пальцев. А вот сейчас жалость во мне где-то глубоко внутри шевельнулась, но я усилием воли загнал её обратно. Не время пока, не время. Нужно разобраться с московской делегацией, пока есть такая возможность. На смену утром, впереди вся ночь, чтобы утрясти личные дела. Надеюсь, Червонец не соврал и встреча состоится в том самом месте, о котором он мне рассказал.