– Скажите, а раньше здесь вместо санатория размещался монастырь… – подвинулся ближе Олег, боясь, что собеседник снова полезет вверх заниматься росписью.
– Раньше в монастыре души лечили, а ныне – телеса. Болезни Бог дает нам за грехи, – иносказательно ответствовал монах.
– Скажите, а часто у вас интересуются историей монастыря? – не уходил Олег.
– Почти всегда. Любопытство у людей не по значимости огромно.
– Сюда, как на экскурсию, приходят со всех имеющихся санаториев, – шепнул Артамонов. – Отсюда и вид на Китай открывается очень красивый.
Но не вид, конечно, не здешние красоты могут интересовать Богдановича. Только подземелья. Клад. Золото Колчака. А косичка… скорее всего, она должна указать или привести к месту захоронения. Да, так!
– Пойдем, – заторопил вниз попутчика Олег. С небес – в преисподнюю. Сколько на самом деле ступенек в лестнице?
Выход с нее, как и положено главному атеисту, закрывал «Ленин».
– Еда в машине, – посчитал самым важным и необходимым сообщить он голодным коллегам.
– Давайте сначала поищем начальника особого отдела, – определил приоритеты Штурмин.
Артамонов, как местный, без разговоров направился к домику начальника санатория. Водитель, получивший команду расстелить скатерть-самобранку в машине, сотворил стол мгновенно, и Олег успел до возвращения заместителя перехватить под банку воды пару бутербродов.
– Сейчас будет, – победно поднял ладонь вернувшийся Артамонов.
Олег тут же вложил в широкую лапищу полицейского кусок колбасы с ломтиком хлеба. Лесозаводский заместитель примерился к еде, но растягивать удовольствие не стал – отправил в рот в одно касание.
Особист оказался маленьким, юрким, словно в других краях родившимся. Зато все мгновенно схватил, и особенно постановление прокурора об аресте, и не успели гости дообедать и свернуть грязные газеты, появился с первыми известиями. И какими!
– Богданов купил к нам путевку три дня назад, вместе со своим другом. Сегодня на завтраке предупредили официантку, что на обед, скорее всего, не придут. И точно – не пришли.
– А Трофимов?
– Такого в списках отдыхающих нет.
– У вас есть где-нибудь открытые входы в подземелье?
– Здесь, на территории, все замуровано. Если только где-нибудь со стороны Уссури…
Он посмотрел влево, невольно указывая направление.
– А справа? – подчищал место Штурмин.
– Справа… – Особист замялся. Потом все же нашел нужные слова: – Там у нас военный объект. Справа пройти невозможно.
Как говорится, дай Бог, чтобы там и в самом деле располагался секретнейший из всех секретных объектов. Богданович не имеет права рисковать, поэтому не осмелится полезть туда. А подельника себе какого-то отыскал. И на обед не пришли…
Штурмин демонстративно поправил кобуру – пусть все видят, что дело серьезное. Посчитав на этом агитацию законченной, начал новую точку отсчета. Сначала обратился к юркому особисту:
– Предупредите еще раз военных о возможности появления вот этого человека в зоне ответственности, – Олег вытащил пачку фотографий Богдановича, раздал во все протянутые руки.
Теперь следовало выбрать помощника. Остановился на Артамонове: хоть и грузноват, но знает местность:
– Мы с вами проверим берег реки.
– У меня только газовый, – согласился тот, вытаскивая за ремешок из кармана пистолет.
Газовый – это плохо. Это все равно что конфетка в кармане: раздразнить, но не наесться.
Но переигрывать не стал: случись чего, не простишь ведь себе в первую очередь. Можно, конечно, никуда не ходить, засесть в засаде и ждать ужина. Но вдруг клад найдется или, наоборот, что-то не заладится? Вдруг спугнет ненароком Трофимов?
– Расходимся. Если что… рисковать запрещаю.
– К реке – эта тропинка, – указал контрразведчик на ушедшую и сразу же потерявшуюся в тени и зарослях дорожку.
Не по ней ли ушел утром Богданович?
… Уссури оказалась речушкой достаточно широкой и вертлявой. Правда, берега тоже не особо пресмыкались перед ней и позволяли течь воде только там, где сами считали нужным. На первый взгляд даже показалось, что предпочтение здесь во всем отдается лесу, деревьям которого позволялось спускаться и к самой реке, и возноситься на самые кручи-обрывы, и даже каким-то образом переправляться на многочисленные островки. Словом, каждый жил сам по себе, и поэтому добрососедства не чувствовалось.
– Нам в этом направлении, – махнул заместитель.
В эту – так в эту. Лишь бы ближе к Стайеру. А вот с обувкой снова не угадал: «итальяшки» разносились хорошо, сидят ладно. Но создавались ведь отнюдь не для береговых камней и мокрого песка. Убеждал же себя в Плесецке, что нужно возить кроссовки…
Но под ноги Олег смотрел не столько ради туфель, сколько в надежде зацепиться хоть за какой-то оставленный Богдановичем след. Ведь не по воздуху же он летел, да еще удерживая в когтях или клюве помощника.
И старания Штурмина оказались вознагражденными. Через десяток метров в награду он получил окурок. От папиросы. Один из таких, какой видел в пепельнице на кухне у Трофимова. И вот остаток «беломора» колышется в маленькой поймочке, по времени еще не размокнув окончательно, но и не имея сил вырваться на большое течение и унестись в Амур. Значит, оружие к бою.
Очередная сопка взметнулась под ногами резко, без особых плавных реверансов: хочешь – штурмуй, хочешь – нет, ваши проблемы.
Учитывая уже промокшие ноги и большую вероятность появления грота у уреза воды, Олег жестами распределил обязанности с капитаном: «Вы – поверху, я – низом».
Борис Михайлович со своим весом справлялся вверху трудновато и трещал сучьями похлеще медведя на пасеке.
– Потише, – попросил Олег.
Но попросил совсем тихо, потому что, несмотря на главенство по службе и положению Штурмина, треск не прекратился. Да и забирался Артамонов все выше и выше, дабы не сорваться в реку. Так можно и вообще разойтись в разные стороны. А тут еще Борис Михайлович легонько свистнул.
Торопясь, чтобы Борис Михайлович не наделал еще большего шума, Олег полез по отвесной круче, цепляясь за клыкастые, рваные бока каменного берега.