По условиям задания я должен был не только упокоить клиента, но и разыскать некую необычайно важную вещицу, принадлежавшую ему. Она без проблем обнаружилась при предварительной слежке. Некурящий потенциальный покойник постоянно таскал с собой эту самую сигару, время от времени доставал ее из футляра, нюхал, вертел в руках, разве что не облизывал. Видно, ему доставляло большое удовольствие постоянно держать эту штучку под рукой.
Я достал из сумки на поясе точно такой же футляр, припасенный заранее, и уложил в карман чужого пиджака. Потом ушел точно так же, как и пришел, тихо и скромно. Ни один датчик не мяукнул мне вслед.
Хваленые импортные секьюрити даже не дернулись, продолжали бдительно охранять остывающее тельце. Парашютисты, как известно, вояки знатные, с неба об землю – и сразу в бой. Не понаслышке знаю, сам учился в Рязани, а потом чуть больше года командовал взводом. А вот охранники из них – никакие.
Я сделал крюк в полкилометра, чтобы ненароком не угодить в зону видимости камер наружного наблюдения, вышел из кустов на дорогу, отряхнулся и нажал на кнопку брелка. Машина, припаркованная на обочине, пискнула и мигнула огнями. Я залез в салон и завел двигатель.
Не таким уж и сложным оказалось это вот мое задание. Не крайнее, а именно последнее. Я давно уже все для себя решил. Осточертело, знаете ли, шляться по планете и поставлять клиентуру мерзкой старухе с косой. Пора, однако, на заслуженный отдых. Точно, самое время.
Женюсь, обзаведусь потомством, куплю дачу в подмосковной деревне, часы с кукушкой и канарейку в клетке. Приучусь пить пиво, отращу пузо, полюблю проводить вечера перед телевизором. Словом, начну жить нормально, как все. Давно уже пора. Хватит этих хождений по туго натянутой проволоке, без лонжи, зато с гранатой в заднице.
Глава 11
Мы славно встретились
Все как всегда, вполне нормальное задание. Вроде работал как обычно, а рвануло до небес. Накаркал!
Проблемы, причем очень даже интересные, начались буквально через несколько часов, когда я согласно инструкции доложил в центр о выполнении работы. Языком Эзопа, по навороченному телефону, стоящему столько же, сколько не самая скромная квартира, расположенная в пригороде Парижа.
Руководство распорядилось передать изделие сегодня же.
– Через тайник? – уточнил я.
– Лично, – последовал ответ. – Человек уже выехал, будет в стране ближе к вечеру.
Я, мягко говоря, обалдел, тут же затребовал подтверждение и немедленно его получил. Да, все именно так, личная встреча.
– Не понимаю, – взбрыкнул я.
– Исполнять! – последовал жесткий приказ.
– Есть! – по-военному четко ответил я и пошел со злости выпивать.
Но на полдороге передумал, принялся усиленно морщить репу и напрягать серое вещество.
Почему, спрашиваете, я так удивился? Подумаешь, проблема. Пересекся в указанном месте, произнес фразу типа: «У вас продается кровать эпохи Карла Шестого Красивого?» – выдуманную умниками из центра, услышал в ответ подобную же ахинею. Мол, кровать уже продана, остался только жидкий стул Марии Стюарт. Передал сигару с флешкой и пошел себе с песней дальше по жизни. Всего-то и делов.
Не сходится. Я который уже год состою в нелегалах ГРУ, что означает всего-навсего то, что меня как бы нет в природе. Ни в каком виде.
В штате родного учреждения я тоже не числюсь. Не хожу по утрам в контору, не просиживаю штаны с девяти до восемнадцати в кабинете с табличкой «Душегубы» на двери, не посещаю в обеденный перерыв служебную столовую, не вступаю в личные контакты с сослуживцами. Вообще ни с кем не общаюсь, не считая Константина Павловича, шефа и престарелого опера Георгия Михайловича.
Моя последняя встреча с командиром имела место более года назад, еще до того, как мне сделали пластическую операцию. С Михалычем, как я его называю, коллегой и наставником, вижусь чуть чаще, но не более трех раз в год. Нам иногда приходится работать вместе.
Кстати, я тут же и позвонил ему. Мне очень хотелось узнать, что ворчливый старик думает по этому поводу. Но поговорить не получилось. Его телефон молчал, как рыба налим под корягой.
Я зашел в полупустой бар, заказал крепкий кофе, ополовинил чашку, закурил и принялся грустить по себе, любимому. Судя по выбору места и времени встречи, центр принял нелегкое, но единственно верное решение: списать меня, к чертовой матери, на боевые потери. Без выходного пособия.
Почему я так решил? А что вы сами подумали бы, если бы кто-то пригласил вас обсудить наболевшие деловые вопросы в полночь на кладбище, а?