- Что же мы, попки-попугаи по-твоему? - спросил забойщик.
- Над книгой другой раз сколько передумаешь.
- Напрасно ты, Зинка, всех, кроме себя, дураками считаешь!
- Себя-то я уж вовсе умной не считаю! - Девушка посмотрела на Тоню, словно ища помощи. - Я про геройство люблю, - продолжала она, - а сама трусиха. Мышей даже боюсь…
- Вот это, однако, неправда! - отозвался забойщик. Как насчет мышей - не знаю, а неприятности всякие ты любому в глаза говорить не боишься.
- Это разве геройство! - вздохнула девушка, не замечая насмешки.
- А правда! - оживленно заговорили ребята. - Зинка хоть мастеру, хоть директору все, что думает, выложит.
- Так и нужно. Зина правильно поступает, сказала Тоня, - и к литературе подходит правильно. Ведь не для того писатели пишут, чтобы развлечь вас на часок. Они хотят, чтобы книга учила, как жить, работать, помогала думать… И Пушкин ведь говорил, что его помнить будут за то, что он чувства добрые стихами пробуждал и свободу славил.
- Ну, а советская литература? Она ведь особенно такая? спросил Савельев.
- Да. Она… она… - Тоня долго искала нужное слово. - По-моему, ребята, она чувству ответственности учит.
- Перед обществом? Так надо понимать?
- И перед государством. И перед семьей. И перед самим собой.
- Вопросы все важные ставит! Насчет труда… - задумчиво сказала Зина. - А для каждого человека его работа - самое главное.
- Знаете, друзья, может будет такое счастье и перед выборами выступит товарищ Сталин, - сказала Тоня. - Вот он, конечно, будет говорить о работе. Скажет о работе всей страны, а каждый человек поймет, что и как ему самому нужно сделать.
- Да, это так!
- Очень правильно вы говорите!
- А Горький… - с петушиным задором вставил свое слово вихрастый подросток, - он ведь еще в старое время многое написал, а мне думается, его можно советским писателем назвать…
- Конечно, так и называем: Горький - зачинатель советской литературы.
- Вот о нашей работе, о золоте, почему мало пишут?
- Еще скажите: писатель из головы выдумывает или из жизни берет?
Тоня поворачивалась в ту сторону, откуда слышался вопрос, торопилась ответить, нередко становилась в тупик, рылась в памяти, подбирала примеры. Случайно взглянув на ходики, висевшие в простенке между окнами, она поняла, что беседа длится уже около двух часов, и испугалась:
- Доклад-то я не прочитала!
- На часы не смотрите! - крикнул тот же вихрастый подросток. - Не часто так поговорить удается.
Тоня благодарно взглянула на него, а бледная девушка сказала заботливо:
- Нет, пора нашему беседчику домой идти. Никак, буран начинается.
Она отдернула занавеску. Белые вихри проносились в темноте мимо окна. Выл ветер. Тоня заспешила.
Ее провожали до дому всей гурьбой. Пришлось торопиться, так как буран разыгрывался не на шутку. Но и по дороге, несмотря на резкий, мешавший говорить ветер, споры и вопросы продолжались.
- Пришла! У меня уж сердце не на месте, - встретила Тоню мать. - Что на дворе-то делается!
- Метет, страсть!
Ветер выл все злее. Тоня, радуясь, что больше никуда не надо идти, зазвала к себе в комнату отца, чтобы рассказать ему о беседе с молодежью.
В кухне Варвара Степановна говорила с Новиковой о буранах:
- Февраль у нас частенько вьюжным бывает… Но такого бурана давно не было. В эту погоду из дому выходить никак нельзя.
Татьяна Борисовна слушала недоверчиво.
- А я как раз собираюсь к Надежде Георгиевне.
- Смотрите, снесет вас в овраг, замерзнете. Разве можно! Да вы без привычки! - уговаривала ее Варвара Степановна.
- Что вы, ведь я не маленькая! И вчера был ветер и нынче утром. Здесь так близко, я мигом добегу.
- И вчера и сегодня утром пустяки были. Вы послушайте, как задувает. Нет-нет, нельзя идти!
Новикова ничего не ответила, а когда Варвара Степановна ушла в спальню, накинула шубку и выскользнула за дверь.
Сначала ей показалось, что ничего особенного она не испытывает. Правда, было трудно дышать, никак не удавалось захватить достаточно воздуха. Но, сделав несколько шагов в непроницаемой, мутной мгле, она с ужасом почувствовала, что ветер подхватывает и несет ее, а удержаться на месте нет сил. Перелетев улицу, как на крыльях, она упала в сугроб.
Пригнувшись к земле, молодая учительница отдыхала от резкого, слепящего вихря, потом попробовала встать, но это удалось не сразу. А когда она наконец поднялась, то сейчас же снова упала.
«Дура… дура… не послушалась!.. - твердила она себе. - Ведь в двух шагах от дома действительно можно замерзнуть. Что же делать?»