— Да, — сказала Флора, — приятная беседа такая редкость, как, скажем, постоянство в браке.
Брови Адама слегка взлетели.
— До сих пор никто так открыто и дерзко не намекал на мой брак! Вы имеете в виду мои приключения или поведение Изольды? — Этот вопрос он заключил озорной улыбкой великовоз-растного шалопая.
— Папа говорит, что вы француз.
— По-вашему, этим все сказано? На самом деле, в отличие от супруги, я француз только наполовину; потому ко мне следует быть лишь вполовину снисходительнее. А Изольду, судя по всему, потянуло из нашей американской глуши в Париж и в Ниццу, где находятся владения ее папаши, барона Лакретелля.
— Насколько я понимаю, случившееся не вогнало вac в черную меланхолию. Ведь так?
Он рассмеялся.
— Вам бы раз увидеть Изольду — и вы бы не стали задавать подобный вопрос!
— Зачем же было жениться?
Адам поднес свой бокал почти к губам и чуть исподлобья, поверх его кромки, пару секунд смотрел прямо в глаза Флоре.
— Неужели вы так наивны? — мягко произнес он и резким движением осушил бокал.
— Я прошу прощения за свой вопрос. Это действительно не мое дело.
— Да, согласен.
Расположение улетучилось из голоса и взгляда Адама: одно воспоминание о причине, по которой он связал себя узами браками с Изольдой, вызвало приступ удушающей ярости.
— Более неловко, чем сейчас, я не чувствовала себя в продолжение многих лет, — почти шепотом произнесла вконец смешавшаяся Флора.
Он еще несколько мгновений прожигал ее бешеным взглядом, затем взял себя в руки, притушил ярость, потупил глаза и вернул на губы прежнюю дружелюбную улыбку.
— Вы не слишком виноваты, моя милая. Откуда вам знать, что я так болезненно отношусь к теме своего брака! Поделитесь лучше своими впечатлениями от храма святой Софии в Стамбуле.
Молодой человек изящно сгладил ее светский промах, и, ободренная, девушка приступила к рассказу:
— Было раннее утро. Солнце только-только поднялось над линией горизонта…
Адам внезапно интимно наклонился к ней.
— Пойдемте потанцуем. Это мой любимый вальс. — Он взял ее руки в свои и с живостью добавил: — Я так долго ждал возможности вас обня… — тут он осекся, будто испугавшись дерзости чуть было не вырвавшегося слова и спешно заменяя его другим, — то есть я так долго ждал возможности сделать с вами тур вальса… — Расплываясь в коварно-озорной улыбке, граф встал и протянул ей руку. — Как видите, со мной тоже случаются досадные оплошности. Но сегодня вечером, благо свежо воспоминание о скандале в моей жизни, я намерен быть паинькой и тщательно следить за своей речью.
— Ах, поверьте мне, я скандалами не интересуюсь и скандалов не боюсь.
Он все еще удерживал руку Флоры, и они стояли почти неприлично близко друг от друга. На восхитительного рисунка губах Адама, в считанных дюймах от ее лица, играла задорно-двусмысленная улыбка.
— Вы серьезно? — спросил он, нарочно задерживая девушку на такой дистанции от себя, что позволительна лишь во время вальса, который старшее поколение не без оснований считает в высшей степени непристойным изобретением.
— Когда столько путешествуешь, как я, — сказала Флора, — кожа дубеет, и становишься менее восприимчива к светским тонкостям. — Это была лишь фигура речи, потому что Адам видел маняще близко перед собой нежнейшую молочную белизну ее оголенных плеч и груди, быстро вздымающейся и соблазнительно круглящейся под морем кружев. — Если постоянно тревожиться о том, кто и что подумает или скажет о твоем поступке, лучше вовсе не пускаться в дальний путь. Волнуйся я о злых языках — я бы и шагу не сделала из Англии.
— Но вы его сделали…
— О да, — буквально прошептала Флора. Затем последовал короткий обмен стремительными репликами, причем каждый совершенно по-своему трактовал то, что подразумевал собеседник.
— Вы только сыплете соль на мои раны, — в тон ей тихим голосом произнес Адам. — Я поклялся напрочь исключить женщин из своей жизни… хотя бы на какое-то время.
— Даете время ранам затянуться?
— Слишком поэтично сказано. Просто мне предстоит трезвая переоценка ценностей.
— Выходит, я слишком поздно прибыла в Виргинию?
— Слишком поздно? — переспросил он, удивленно вскидывая густые черные брови.
— Да, опоздала снять сливки с вашего прежнего поведения.
Адам молча тяжело сглотнул. Столь долгая близость ее горячего тела, с его пьянящими ароматами, возбудила молодого человека.
— Однако смелости вам не занимать, мисс Бонхэм, — наконец произнес он.
— Мне двадцать шесть лет, мистер Серр, и я женщина во всех отношениях независимая.
— Не думаю, что после брака с Изольдой меня когда-либо потянет связать свою жизнь с еще одной своенравной аристократкой.
— Как знать, может, я смогла бы вас переубедить!
Некоторое время граф задумчиво изучал лицо девушки, после чего его губы дрогнули в улыбке — пусть и насмешливой, но такой чарующей!
— Что ж, как раз вам успех мог бы и сопутствовать.
— Крайне любезно с вашей стороны, спасибо за комплимент, — не менее лукавым тоном отозвалась Флора.
— Послушайте, быть любезным — это последнее, о чем я сейчас думаю… А впрочем, на нас уже обращают внимание. Мне бы не хотелось бросить тень на репутацию очаровательной девушки в первый же вечер ее пребывания в Виргинии. Но я по-прежнему намерен закружить вас в вальсе. Подарите мне свой первый танец в нашем городе.