— Прошу, — Ребекка показала на дверь с табличкой “Судебная экспертиза”.
Таблички на двух соседних извещали, что это вход в святая святых служителей науки под названием “Патология”.
Иными словами, в бюро работали два патолога, устанавливающих, от какой болезни умер человек, и проводящих прижизненные исследования биопсий и удаленных тканей, и один, кто занимался подозрительными смертями.
Патрик постучал. Ответа не было. Он не обеспокоился на этот счет — возможно, его просто было не слышно, потому что дверь закрывалась без малейших щелей. Патрик нажал на дверную ручку и толкнул дверь от себя.
Кабинет оказался неожиданно большим. И никак не напоминал о морге, трупах и прочих непотребствах.
Светлые тона в отделке, дорогие материалы. Два окна, от слишком яркого солнца защищают рулонные шторы, явно не купленные в ближайшем массмаркете, а сделанные на заказ. У одного из окон стоит огромное кожаное кресло-реклайнер, и Патрику даже не пришлось присматриваться, чтобы понять, что обтянуто оно нежнейшей телячьей кожей. Полы были отделаны деревом, из дерева же сделан и огромный письменный стол, уставленный мониторами — Патрик насчитал аж целых три штуки, и центральный был как минимум метр в длину.
Но дорогая отделка, мебель отнюдь не массового сегмента и даже ваза с похожими на тропических птиц цветами, стоявшая на журнальном столике в углу, померкли, стоило хозяину кабинета поднять голову.
На Патрика смотрел тот самый парень из клуба, что неплохо пел кантри, успевая и задорно отплясывать. Мистер “Ковбой Мальборо”.
— Мистер Додсон, к вам мистер Вердон, пожарный дознаватель, — раздалось из-за спины Патрика.
Вообще-то Патрик любил представляться сам — так можно было выбрать идеальное время, чтобы назвать свое имя и род занятий. Но в данный момент он находился на чужой территории и был вынужден играть по навязанным правилам.
Да еще и очки забыл... В царстве того же Уиндона они были без надобности, Патрик всегда мог попросить увеличить масштаб, если нужно было посмотреть что-то на мониторе. Объяснялось это просто: это для экспертов каждая проба уникальна, простому человеку они все кажутся одинаковыми, как европейцы для азиатов.
Здесь же придется выкручиваться. Настроение, и без того паршивое, испортилось окончательно. И этот еще… с улыбочкой и ямочкой на подбородке.
Да, предположения Патрика насчет внешности певца оказались верными — эдакий эталонный американский красавчик. Только вместо туго обтягивающих зад и пах джинсов и рубахи с бахромой на нем был идеально сидящий костюм. Даже не Том Форд — у Патрика был один такой на парадный выход, — что-то более дорогое, возможно, индивидуальный пошив и, скорее всего, в Европе. В Англии, где этим занимаются многие поколения одной семьи.
— Спасибо, Ребекка, — голос показался Патрику несколько ниже и глуше, чем в баре. Но как раз с этим феноменом он был хорошо знаком: певческий и разговорный голоса могут различаться. Хорошие певцы, особенно прошедшие классическую школу обучения, вообще могут менять голоса. Не с баса на тенор, конечно, но “на пол-октавы повыше, пожалуйста” им подвластно. — Принесите мне чашку кофе. Мистер Вердон, какие напитки предпочитаете?
— Кофе, — попросил Патрик. — Черный американо с двойным сахаром.
— А мне капучино, как обычно, — уточнил Додсон и жестом пригласил Патрика присесть.
Большой начальник, чтоб его! Да он впервые спел гимн Америки на своем первом дне Благодарения в начальной школе, когда Патрик уже вовсю тушил пожары!
— Итак, мистер Вердон, что привело вас в наши края? — Додсон откатился от стола, положил обутую в сшитый на заказ ботинок стопу на колено.
Странно, что он не в остроносых сапогах — тогда чего мелочиться, закинул бы их на стол, Ковбой!
— Патрик, — он намеренно пошел на сокращение дистанции.
— Горан, — приглашение было принято. Додсон даже соизволил встать и протянуть руку.
Ладонь у него была сухая и как будто чуть-чуть шершавая. Наверное, из-за постоянного ношения резиновых перчаток и частой обработки рук едкими составами.
— А вот и кофе, — Патрик не услышал стука в дверь, видимо, звукоизоляция и вправду работала на “отлично”. Ребекка внесла поднос с двумя чашками.