— Хэттан… — без голоса, безнадежно простонал Дайро. — Не уходи…
Он был готов к этому. И все равно — вздрогнул. Словно вернулся тот давний день… И лежит на скатанном плаще чернокосая жрица, которая стала для него больше, чем другом, и горячие толчки под ладонью почти уже не слышны…
«Не потому ли ты позвала меня тогда, в свой последний час, Айори? Чтобы показать — путь?.. Или я не понял тебя, Солнечная Дева? Дайро, мальчик… Если сумеешь — забудь меня.»
Холодный комок в горле мешал дышать. Что можно сказать, когда все — давно — сказано?..
Он мягко отстранил юношу от себя и, резко запахнув плащ, вышел из шатра.
«Тебе было так же тяжело, Айори?»
Полог шатра отлетел в сторону, отброшенный сильной рукой. Резкий взмах ладонью — стража, не задав ни единого вопроса, поспешно отошла на десяток шагов.
— Почему ты мне не сказал, Аргор? — в голосе Керниэна звучал с трудом сдерживаемый гнев… и боль. Аргор отметил, что принц особо выделил именно это — «мне». Отметил — и отбросил в сторону. Не это было важно. Внутри что-то сжалось в предчувствии беды.
На миг мелькнула мысль: «Неужели Дайро проболтался?..» И тут же понял — нет, не Дайро.
— Что еще сказал пленник? — глухо спросил он.
Он ни на секунду не усомнился, что именно вызвало такой гнев Керниэна.
И не ошибся.
— Не много. Но достаточно, чтобы пошедшие слухи, если кто-нибудь узнает о его словах, уничтожили твою добрую славу. Аргор, этот человек был послан не для того, чтобы убить тебя — чтобы проверить подозрение. Нуменорцы тоже умеют считать. Если правда о случившемся выйдет наружу, против Ханатты встанет не только Нуменор. Мои воины не станут болтать. Они уважают волю Солнечного Посланника и верят тебе. Другие — не уверен. Почему ты не сказал мне, Аргор? Я не спрашиваю — почему ты пошел на это. Не спрашиваю, как ты сумел добиться… бессмертия, — последнее слово он выплюнул, словно попавшее в рот мерзкое насекомое. — Я хочу лишь знать, почему ты решил, что не можешь доверять — мне. Почему, Аргор?
Принц остановился напротив своего советника. Словно горячим ветром хлестнуло в лицо: горе и гнев, сплавленные настолько, что не понять, чего больше. Аргор тяжело опустил веки. Что он мог ответить?
— Это не бессмертие, — глухо откликнулся он наконец, намеренно выбирая наименее тяжелый вопрос. — Всего лишь… отсрочка. Мне нужно время, Керниэн. Я не знаю, победит ли Ханатта в следующей битве. Но боюсь, что без меня вы обречены на поражение. Это — элита, лучшие войска Нуменора. Нужно сломать хребет армии Острова, лишь тогда будет шанс… — он запнулся. Почему же так давит, гроза, что ли, идет с моря… Словно натянутая тетива: не удержишь — хлестнет, сорвется в полет отточенной смертью…
Заговорил вновь — медленно, тяжело; и смертельной усталостью сквозило от глуховатого голоса.
— Керниэн… Я не хотел этого подобия жизни. Знаю, смерть освободит меня от данной Ханатте клятвы. Но сейчас дело не в ней… Это не только следование долгу. Я хочу остановить Нуменор — сейчас, пока еще не поздно, пока моя страна еще не стала чем-то, чего сама земля не сможет терпеть. Дай мне два дня, прошу. Больше я, вероятно, все равно не выдержу. Ханатта получит свою победу. А Нуменор — смерть предателя-Хэлкара. Два дня, Керниэн. Если доверяешь мне.
Глаз он так и не открыл, и сейчас был рад этому. Знал: принц Керниэн не будет плакать, как мальчишка Даэрон. Но легче ли от этого?
Керниэн долго молчал.
— Ты мог сказать мне, что не исцелился, — наконец с болью проговорил он.
— Мог, — устало согласился Аргор, не открывая глаз. И замолчал.
Первым не выдержал гнетущей тишины ханаттанайн. Вздохнув, он тяжело опустился на лежанку рядом с нуменорцем.
— Я послал гонца к Солнечному Посланнику. Сразу, как только… Возможно, он сможет помочь…
Аргор промолчал. Знал: не сможет. Нельзя исцелить то, что уже мертво.
Керниэн, должно быть, понял, что ответа не будет. Вздохнул. Порывисто поднялся на ноги, стиснул на миг плечо нуменорца…
Оставшись один, Аргор медленно, через боль выдохнул. Без сил откинулся на сложенное одеяло.
…Встревоженные окаменевшим лицом своего принца стражники долго прислушивались к тишине в шатре Хэттана.
Бесполезно. Сквозь стиснутые до хруста зубы так и не вырвалось ни единого звука.
— …Нет, Посланник, я не верю! Ты откликнулся на мою просьбу — значит, считаешь, что нужен здесь? Если для него нет спасения, зачем ты пришел?
— Спасения? — Саурон перестал расхаживать по шатру и, сложив руки на груди, остановился напротив южанина. — Керниэн, не всегда спасение равнозначно жизни. Я понимаю, как он смог решиться сотворить это с собой. Понимаю, почему ты — ты, на ком лежит ответственность за судьбу Ханатты — согласился с этим. Понимаю. Но позволить продолжать это безумие не могу.