Откуда-то издалека — вздох: судорожный, беспомощный, изумлённый. Страх. Или — острая до боли радость? Перехватило дыхание, и под распахнутыми беспомощно руками — наполненная светом непроглядная пустота.
На миг показалось — он умирает.
…Или — рождается? И прошли мгновения, века, эоны, остановилось и рассыпалось пеплом сердце, не выдерживающее безумствующего буйства освобождённых стихий… И встали вокруг горы — высокие, острые, болезненно-чёткие, и утонули в огне, и океан обнял корчащуюся в родовых муках землю, и в свою очередь ушёл, отступил от покатых берегов, и рванулся к солнцу лес — древний, величественный, огромный… Чтобы, в свой черёд, уступить место бескрайнему морю трав и жаркому суховею… А он всё стоял, и время текло сквозь него — бесконечной беззвучной рекой.
Но вот — вечность ушла. Откатилась ласковой мягкой волной. И лишь тогда, с очередным ударом запнувшегося на мгновенье сердца, схлынуло наваждение.
…Остался — мир, всё тот же, и одновременно — другой. Словно открыл окно, и в затхлую комнату хлынул свежий послегрозовой воздух.
…Ахэйо медленно, как во сне, поднял руку. Поднял — и сам не понял: искал ли поддержки? Пытался ли защитить? Хотел ли прикоснуться к ожившей сказке?
— Дети Силы… — тихо, сам не осознавая, что говорит, выдохнул он. — Песнь, Хранящая Мир.
Закрыл глаза. И, чувствуя, как подламываются вдруг ослабевшие ноги, провалился в темноту.
Обычную. Без звёзд.
…Странник посмотрел на рухнувшего в дорожную пыль менестреля, качнул головой, пряча мелькнувшую на губах улыбку. Легко поднял совсем невесомую для него ношу и снова пошёл в город.
Ворота уже были закрыты. Суровый стражник заступил дорогу опоздавшему… И поперхнулся невысказанными словами. Просто отступил в сторону и отвернулся. Словно не было никого на пыльной дороге. А странник, даже не взглянув на него, прошёл дальше. Прямо сквозь тяжёлые дубовые ворота с кованными запорами. Нет, даже не сквозь. Прошёл так, словно не было здесь никаких ворот. Словно даже замка на них не было.
Безошибочно, как проживший здесь всю жизнь горожанин, ориентируясь в переплетении улиц, нашёл небольшую таверну с постоялым двором. Молча подошёл к стойке, за которой сидел скучающий хозяин. Аккуратно усадив бессознательного менестреля, которого, кажется, ни трактирщик, ни посетители просто не замечали, на стул и придерживая одной рукой, второй отстегнул от пояса кошелёк. Щедро тряхнул им над деревянной столешницей:
— Угловую комнату и те две, что с ней рядом. И чтобы туда никто не входил, пока я сам не впущу. Если что будет нужно, скажу. За дверью оставишь.
Забрав ключи у опешившего трактирщика, он снова подхватил менестреля на руки и поднялся наверх.
Дверь открылась сама, без звука и без ключа. Он уложил свою ношу поверх одеяла. Снова спустился вниз и заказал трактирщику ужин. И, вернувшись в комнату, сел у окна и принялся ждать, глядя, как в небе зажигаются звёзды.
Ахэйо открыл глаза и несколько секунд непонимающе смотрел в грязное беззвёздное небо. Закопченые узоры старой древесины, влажное пятно плесени… Тонкий росчерк паутины с черной точкой-тенью…
Небо?.. Он вздрогнул, моргнул…
И проснулся уже окончательно. Над ним нависал низкий небелёный потолок. Сквозь мутное окно пробивался гаснущий закатный свет, тянуло прохладой. Закатный? Сколько же он спал?..
Давешняя встреча казалось сном или, быть может, бредом. Казалась бы — если бы не спокойное, отстранённое знание: всё было правильно. Какой-то частью сознания он молча удивлялся своему спокойствию, но даже это удивление было каким-то далёким, не имеющим значения. Сегодня — или уже вчера — на вечерней дороге, с ним случилось что-то важное. Он не смог бы толком объяснить, что видел, что ощущал, заглянув в колдовские глаза человека, который человеком не был.
Где он был.
Кем — он был.
Знал только, что прежним уже не будет. Ни-че-го.
И он сам — в первую очередь. Понять бы ещё, пугает это его — или радует?
Вздохнув, он откинул в сторону войлочное одеяло, зябко поёжился и привычно шагнул к окну. Посмотрел сначала наверх, в узкий просвет рдеющего неба меж тесно смыкающихся крыш. Потом — вниз, на уже скрытую тенью улицу. Третий этаж, жёлтое пятно света от дверного фонаря на мостовой, резные драконы на ставнях противоположного дома… Неужели «У Ратуши»? У него в кошеле не хватило бы монет и на самую дешёвую, на первом этаже расположенную каморку… Да нет, не может быть.