— Мне надо возвращаться, — тихо проговорил Альдир после долгого молчания. Взгляд его, не отрываясь, ласкал шепчущуюся с берегом бескрайнюю синюю даль, и такая тоска была в глазах — казалось, прощается навек с чем-то бесконечно дорогим… — Я… ты ведь отвезёшь меня обратно в Барад… В Тай-арн Орэ?
Денна мысленно передёрнулся от этого усталого, тоскливо-безразличного голоса. Не было нужды гадать, о чём думает сейчас молодой картограф. Выжженая, изрытая трещинами равнина, без единого, не отравленного постоянными едкими испарениями источника воды, без единого деревца, где можно укрыться от палящего южного солнца… Путь, который он преодолел менее чем за шесть часов верхом — и который превратится в два, а то и три мучительных перехода для пешего путника.
— Я могу отвезти тебя ближе, — чувствуя острую, болезненную какую-то вину перед этим измученным человеком, предложил Защитник. — Без коня ты будешь добираться долго. Там… плохие места сейчас.
— Я знаю, — вздохнул Альдир. Слабо улыбнулся. — Хотелось бы увидеть глаза отца, когда меня привезёт в лагерь настоящий назгул на крылатом коне. Жаль, нельзя…
Посерьёзнел:
— Нельзя, чтобы они поняли, что я виделся с кем-то, Денна. Так что пусть все-таки руины. Только воды бы мне…
Он слабо потянулся рукой к почти пустой фляге.
Кольнуло тревогой.
— Погоди… Только одна? Этого тебе не хватит.
Картограф в ответ только тяжко вздохнул.
— Сглупил. Надо было забрать поклажу, прежде чем отпускать коня. Хотя… — задумался, хмурясь, словно пытаясь разглядеть полусмытый текст на пергаменте. Качнул головой, — нет, так всё равно лучше. Странно это — конь сбежал, а всё, что нужно, со мной осталось… подозрительно. Мне хватит, я выносливый. Да и…
Он вдруг осёкся. Резко помрачнел. И Кольценосец вдруг, глядя в это обречённое лицо, ощутил, как пробежались по спине холодные лапки.
— Что ты, Альдир? — тихо, боясь услышать ответ, окликнул он наглухо замолчавшего картографа. Тот только нервно дёрнул головой.
— Всё в порядке… — слабо шевельнулись бескровные губы.
…Они летели на север, и поднимающаяся полная луна заливала землю под ними кровью. Картограф сидел, крепко вцепившись в его пояс; а Защитнику казалось — соскальзывают слабеющие пальцы, и вот-вот пролетит вниз, к изрезанной карте ущелий, бесчувственное тело. Напрягался, готовясь, если придётся, ловить, быть может, вовсе опуститься, пересадить впереди себя, чтобы, если вдруг…
Обернулся рывком, протягивая руку, когда пальцы на поясе вдруг разжались — подхватить, удержать, уже готовый бросить вниз крылатого коня, останавливая смертоносное падение…
…Не сразу понял, что Альдир сидит, закрыв глаза и безвольно опустив руки, и лицо его спокойно, отрешённо, и дрожат слабо ресницы, влажные — от ветра? От чего-то иного?
Медленно, очень медленно картограф, словно разбуженный его резким движением, открыл глаза. Но Денна уже отвернулся, осознав вдруг с ужасающей отчётливостью: этот полёт, горький, бескрылый полёт за чужой спиной был — для одного Альдира. Небо, звёзды и свистящий холодный ветер — и не было в нём место больше ни для кого: только для бывшего крылатого Валы, лишённого и крыльев, и сил, и самой памяти, запертого в хрупком искалеченном теле смертного.
Спустя несколько минут Альдир вновь неловко ухватился замёрзшими пальцами за его пояс, вздохнул тяжело, с какой-то обречённой, нечеловеческой усталостью. Денна не стал спрашивать.
А слабо мерцающий в ночи Тай-арн Орэ вырос впереди слишком быстро, и Защитник почти чувствовал острое тоскливое сожаление картографа, когда крылатый конь пошёл вниз, и под копытами глухо зацокал сплавленный камень разрушенного Замка.
— Спасибо, — Альдир через силу улыбнулся, осторожно поглаживая морду положившего ему на плечо коня. Денну передёрнуло — и от обречённого этого «спасибо», и от дикой, чудовищной неправильности происходящего: не он должен благодарить, не он и не за это…
— Я твой должник, Альдир, — глухо проговорил он вместо ответа, ловя смертельно усталый серый взгляд. — Я — и вся Ханатта.
Альдир только головой покачал. Улыбнулся вновь — слабой, беспомощной какой-то улыбкой. Вздохнул и, развернувшись, нехотя пошёл прочь из руин.
…А Денне потребовалось ещё несколько мгновений, чтобы вспомнить, как дышать. Стиснув зубы, он легонько хлопнул коня по крупу, мысленно прося его обождать, и поспешно зашагал вслед за картографом. Тот не пытался прибавить шагу, не возражал против его компании; но и притормозить даже не подумал. Был, казалось, где-то далеко отсюда, и лицо казалось отрешённым, нездешним.