Альдир неловко, обеими руками, принял воду. Захлебнулся — не столько от не такой уж пока сильной жажды, сколько от колотившего его мучительного озноба. Закашлялся, невольно обливая грудь и руки. Ксирт, бурча что-то себе под нос, выхватил флягу его из рук, бережно заткнул узкое горлышко.
— Теперь говори, — всё так же холодно, не дрогнув ни единым мускулом, потребовал князь.
— Я… прости, отец… — через силу прохрипел он. — Я хотел увидеть руины… думал, успею вернуться до ночи… Конь убежал от меня, испугался чего-то.
— Недоумок… — процедил князь. Тон его, однако, стал чуть теплее, хотя и презрения в нём прибавилось. — Ты поехал верхом к проклятой крепости? Похоже, у твоего коня ума оказалось больше, чем у тебя. Он вернулся вчера вечером.
— Прости, отец…
— Скажи спасибо, что я не успел отдать приказа принести королю твою голову! — холодно оборвал его тот. Бросил за плечо, — возьми его в седло, Армиен. А ты… моли Валар, чтобы король был в хорошем настроении. Из-за твоей глупой выходки мы чуть было не отложили наступление. Если гнев государя падёт на тебя, то знай: у меня больше нет сына. Я сделал больше, чем должен был, чтобы помочь занять тебе место, которое ты обязан был заслужить сам. Я надеялся, что у тебя хватит ума, по крайней мере, быть достойным хотя бы этой должности! Вижу, недавний урок не пошёл тебе впрок; не пеняй на меня, если на этот раз казнь всё-таки будет доведена до конца.
— Прости, отец, — упрямо повторил Альдир, не поднимая глаз. Молодой всадник протянул ему руку, помогая взобраться на коня позади него. Незаметно ободряюще сжал ладонь, задержав на мгновение дольше, чем нужно. На миг ледяные тиски страха в душе немного распустились. Лишь на миг. Даже эти, искренне любящие его отцовские воины, не посмеют прекословить воле князя, даже если он прикажет обезглавить его прямо тут, без суда и следствия. А когда станет известно, что он сделал…
Он представил, как романтик Армиен брезгливо вытирает ладонь, которой пожимал руку предателя, как хмурый, резкий на слова, но всегда готовый прийти на помощь Ксирт с омерзением швырнёт в огонь осквернённую флягу…
…И мучительно захотел умереть прямо здесь и сейчас. Не дожидаясь наступления, не дожидаясь суда и позорного приговора… Презрения и ненависти в глазах тех, кто прежде не стыдился его любить — не дожидаясь.
И брат…
…стоп. Вот об этом не надо. Иначе не хватит сил уже точно.
— Я не знаю, что ты задумал… и что вообще с тобой происходит, братишка, — хмуро, твёрдо проговорил Карвин. — Но я не верю, что ты мог задумать подлость. Поэтому что бы ни случилось — на меня можешь рассчитывать.
Альдир неверяще вскинул голову. Вспомнилось на миг: залитая солнцем площадь… Брат, с каменным лицом делающий шаг вперёд, на ходу опуская руку на рукоять меча…
Вспомнилось — и ушло. Всё было неважно. Всё — кроме этого спокойного, уверенного в своей яростной вере «на меня можешь рассчитывать».
Он судорожно вздохнул, шагнул вперёд, чувствуя, как подламываются без сил колени, почти обвисая в объятьях брата.
Уткнулся лицом в пропахшую потом куртку и позволил себе целое мгновение почти-покоя: сжаться, как в детстве, под защитой надёжной ладони, терпеливо, как терпят боль, ждать, пока уйдёт этот слепой ужас, это чудовищное ощущение беспомощности перед тем, что было и что будет…
…только вот детство осталось в прошлом. И от непробиваемой защиты от видений и ночных кошмаров — только и осталось, что эта ладонь и спокойное, упрямое — «всегда буду тебе щитом…» И не спасёт рука брата от пропасти, которая вот-вот раскроется под ногами. Разве что за собой сдёрнуть, ухватившись привычно за спасительную ладонь, будет так легко…
Он закусил губу. Не закричать, только бы не закричать, не сорваться — сейчас, когда совсем немного осталось вытерпеть…
Поднял голову — и по светлеющему лицу брата понял, что всё-таки сумел улыбнуться, как нужно: искренне, легко… фальшиво.
— Отец теперь рвёт и мечет, да?.. А может, и к лучшему? Пусть бы отправил обратно в замок, или вовсе к тётушке, на воспитание… Видеть уже не могу ни Мордор этот, ни карты их проклятые…
— Бестолочь… — с безграничной нежностью сообщил ему Карвин.
«Бестолочь», — с тоской согласился с ним Альдир. — Нет, хуже. Глупец. Самоубийца. Неужели не найдётся за эти три дня другого пути?!.
А вслух сказал, стараясь улыбаться все также — смущённо и искренне:
— Сам знаю. Я думал, он меня прямо там и…
«А может, лучше было бы?.. Не дожидаться, пусть всё случится раньше… Отца довести — много ума не надо. Только и дел — не замолчать вовремя…»