Воин тяжело, сочувственно вздохнул.
— Если не удастся напиться, попробуйте, что ли, и впрямь с девицей, — хмуро посоветовал он, наблюдая его метания. Альдир остановился. Оглянулся — злость и горькая брезгливость тлели в измученных глазах.
— Тебе не противно, Форлах?
— Шутите? — с тоской возразил тот. — Хоть в петлю… Не слушайте вы меня, молодой господин. Пейте лучше. Надерётесь — оно и лучше, не услышите, как…
Он со вздохом замолчал, не договорив. Альдир же вновь сорвался с места, размашисто зашагал туда-сюда. Сделал ещё один глоток, закашлялся, вытер дрожащей покалеченной рукой рот.
— Гадость же какая… — простонал он, с досадой глядя на бутылку. — Что это?
— Обычный роханский эль, молодой господин. Дрянной, правда.
— Как же вы это пьёте…
Неожиданная вспышка нервной активности погасла так же быстро, как и началась. Тяжело вздохнув, Альдир устало опустился на прежнее своё место. Поискав место поровнее, утвердил на земле бутыль, зябко обхватил плечи ладонями.
— Простынете, — серьёзно предостерёг его воин. — Плащ возьмите.
Альдир оглянулся на шатёр. Передёрнулся.
— Не пойду туда…
Форлах тяжело вздохнул. Поколебавшись, он расстегнул простую медную фибулу и протянул картографу собственный тёмно-зелёный плащ. Тот посмотрел на него пустым взглядом. Потом в глазах мелькнуло что-то живое — кивнул, улыбнулся слабо.
— Спасибо, Форлах…
Закутавшись потеплее, Альдир вновь потянулся к бутылке. Пригубил было. Со стоном опустил вновь, поднял на стражника растерянный взгляд.
— Как вы это пьёте, Форлах? Дрянь же…
Губы стражника, впервые за весь разговор, тронула слабая, довольная улыбка.
— Как-то пьём, молодой господин.
Картограф на улыбку не ответил. Посмотрел на бутыль в своей руке, как на ядовитое насекомое. Вздохнул тяжело. Вновь посмотрел на воина.
— Выпьешь со мной? Немного. Знаю, что не положено, но… Не могу в одиночку.
Форлах хмыкнул с деланой неохотой:
— Ну, если для согреву…
Но глотнул с удовольствием и от души, не сразу оторвавшись от бутылки. Крякнул, вытер усы. И снова протянул выпивку картографу.
Тот принял, не глядя. Посмотрел, словно пытаясь вспомнить, что нужно с ней делать. Опёр донышком о собственное колено и уставился с тоской куда-то в темноту. Вздохнул.
— Раньше отец не был таким жестоким, — пробормотал он себе под нос. — Раньше его любили. Любили ведь, а, Форлах?
— Любили, молодой господин… — тяжело вздохнул тот. Потёр устало лоб, взглянул на юношу сочувственно. — Вы пейте, это неплохой эль. С ног знатно валит, вам того и нужно…
Альдир хмуро опустил взгляд на бутыль. Встряхнул, прислушиваясь к громкому бульканью, посмотрел задумчиво. Потом, вдруг усмехнувшись, понимающе сунул её обратно воину.
— Я уже чувствую, что валит, Форлах… Давай, что ли, за то, чтобы отец вновь стал прежним?
— День и ночь молимся об этом, — необычайно серьёзно согласился воин. И как-то стало сразу явно: это не шутка и не пустая вежливость собутыльника. Действительно, молятся. Пожалуй, что и ночью тоже.
…такими, как сегодня — точно.
А Форлах, скрепляя тост, сделал большой глоток, с удовольствием утёр усы. Протянул бутыль обратно картографу.
Тот только с тоской поглядел на неё. Подумал. Мотнул головой.
— Знаешь, Форлах… — слегка запинающимся голосом пробормотал он, — похоже, я уже… Как же вы пьёте эту дрянь? Пойду я, пожалуй. Может, засну хоть…
— Идите, идите!
На лице воина проступило явное облегчение. Почти читалось: «ну наконец-то, угомонился молодой господин…». Альдир понимающе усмехнулся. Слегка нетвёрдыми движениями поднялся на ноги. Расстегнул, путаясь в ткани, фибулу, сунул воину в руки его плащ. Кивнул, кривовато улыбаясь.
— Спасибо, Форлах. Ты лучше забудь, о чём я тебе говорил. Мало ли, что с пьяных глаз сболтнёшь…
Напоминать, что про безумие старого князя юный картограф начал говорить, ещё будучи трезвым, опытный воин благоразумно не стал.
Полог шатра с мягким шорохом упал за спиной юноши, изнутри раздался тихий испуганный вскрик пленницы, неразборчивое, отчётливо успокаивающее бормотание Альдира… Шорох постели — слишком короткий шорох, чтобы быть тем, что приказывал князь.