— Государь, но я не!..
Бессмысленно, как же бессмысленно… Альдир знал, помнил, что сейчас будет. Бледный воин, неохотно выходящий из толпы, топор в дрожащих руках…
«Жестоко, как же жестоко, подло и жестоко — так…»
Медленно, через силу он поднял голову, встречая переполненный бессильным ужасом и мольбой простить взгляд незнакомого молодого солдата.
«Как же жестоко…»
— Не бойся… — едва слышно шепнул он, заставляя двигаться непослушные губы, прорываясь сквозь цепенящий, лишающий воли страх. Глядя прямо в эти непонимающие, расширенные глаза. — Ты не палач… Что бы ни случилось, ты не виноват передо мной…
Сам не понял, как — хватило сил, как не дрогнул голос, не сорвался в ужасе перед тем, что должно сейчас случиться…
Увидел только, как вздрагивает лицо воина, искривляется в страдальческой гримасе, и сквозь душную пелену страха, колыхающуюся в глазах, проступает — почти священный ужас.
…А король уже вновь говорил, и он заставлял себя прислушиваться, но всё равно — не мог разобрать и половины. В ушах стоял шум, в пылающие болью виски колотился набатом мерный, равнодушный и прекрасный голос: «…сотворил тьму — так и смотри же теперь в неё!»
Слитно ахнула толпа. Боль пришла — с запозданием, словно не сразу осознав случившееся, и он ещё успел заметить, увидеть, словно в дурном сне — панический ужас на бледном, искажённом жалостью лице палача, крупные алые капли, срывающиеся с падающего на землю топора…
Потом в спине словно вспыхнуло крошечное солнце, ударила вниз по позвоночнику раскалённая волна, хлынула по жилам, в мучительном спазме выгибая тело.
Он судорожно втянул сквозь до хруста стиснутые зубы воздух. Забился в путах — молча, отчаянно, помня, в слепящей невыносимой агонии, лишь одно: не закричать. Только не закричать… И жёг виски раскалённый венец, и расплавленным металлом заливало воспалённые глаза, и острая алмазная пыль впивалась в тело, стеклянной коркой запекалась на ранах…
Назгулы, Элвир
…Ударило на миг — узнаванием, словно уже было это… Тесная, зажатая низкими строениями площадь… Подавленно молчащая толпа… Беззвучно рвущийся из удерживающих его рук Элвир — белое, перекошенное отчаянием лицо, в светлых глазах — невыносимая мука…
Только кольцо на стискивающей хрупкое плечо руке — светлая сталь с горящими искрами змеиных глаз, а не черный шерл в оправе темного железа. И вместо пышущего жаром пепелища — залитая кровью плаха с распростертым неподвижным телом.
— Остановись, — раз за разом, безнадежно, не зная, как докричаться, повторял Хонахт. — Элвир, остановись… Уже поздно, он мертв… Остановись, Элвир!
На них начинали оглядываться. Скользили взглядами мимо, не понимая, что привлекло внимания, откуда померещился срывающийся юный голос… Кхамул на миг оглянулся: тонкие губы плотно сжаты, в темных глазах глухая ярость. Взглянул на молча бьющегося в руках Хонахта Звездочета. На застывших рядом, бессильных помочь братьев. Дернул щекой и молча кивнул на приоткрытую дверь внутрь двухэтажного здания: дескать, не мешкайте…
Толпа вдруг глухо зароптала, всколыхнулась… Денна взглянул в сторону плахи. Вздрогнул. Шагнул неловко вперед, спеша загородить собой то, что происходило впереди; с другой стороны отзеркалил его движение Еретик.
И оба — не успели.
Распорядитель держал за волосы отрубленную голову, медленно поворачивая ее, чтобы все могли убедиться в завершении казни.
Элвир судорожно вздохнул. Замер, разом перестав вырываться. Обвис без сил в руках Хонахта.
— Почему… — скорее угадали, чем услышали Хранители срывающийся измученный голос. — Почему я всегда опаздываю… Всегда…
Ответить никто не посмел.
Элвир наконец пришел в себя. Выпрямился, высвободился из осторожной хватки брата. Несколько мгновений невидяще смотрел в сторону плахи, которую загораживали теперь сразу трое.
Потом развернулся и медленно, как слепой, побрёл прочь.
…Элвир долго молчал. Глядел в никуда — тоскливо, отчаянно.
И ни у кого не хватало духу разорвать эту страшную тишину.
Наконец, Элвир медленно, словно просыпаясь от кошмара, повел головой. Окинул братьев взглядом, словно не сразу узнавая. Улыбнулся горько. И произнес — медленно, безжизненно:
— Я слышал его боль. Его страх. Должен был успеть. Опоздал. Опять — опоздал…
И — не было рядом Аргора, чтобы встряхнуть за плечи, вырвать из страшного неживого полузабытья. И молчали беспомощно братья, не зная, как помочь.