— Проклятье, Денна! — с мукой прорычал король. Неожиданно рванул на себя меч, высвобождаясь от хватки незнакомца — тот не стал даже пытаться удержать — и, размахнувшись, с силой, порождённой гневом и отчаянием, вонзил клинок в низкий топчан. Меч ушёл в твёрдое дерево, как в масло, застыл, мелко дрожа, погружённый до середины. А король без сил опустился рядом с собственным оружием и тяжело обхватил руками голову.
— Проклятье, Денна… — измученно повторил он шёпотом. — Неужели ты думаешь, что я — я! — хочу этого?!! Что я могу сделать? Ты сам слышал, что обещал король Гондора, в чём клялся! Жизнь его младшего сына была порукой тому, что человек, спасший Ханатту, будет выдан нам целым и невредимым! Я обещал вернуть принца живым — в обмен на живого Альдира Итилиенского! Что же — ты предлагаешь и Ханатте нарушить слово, стать, как Гондор, клятвопреступником — пусть и во имя милосердия?! Ты видел, что прислал король в качестве исполнения своей части договора…
Лицо незнакомца в чёрном дрогнуло от с трудом сдерживаемой боли.
— Да, я видел, — с горечью откликнулся он. Поколебавшись, он подошёл и мягко опустил руку на плечо короля. — Я видел, Наран. И лично позабочусь о том, чтобы виновные в этом убийстве не увидели следующего Солнцестояния. Но мальчик не должен отвечать за подлость своего отца. Достаточно уже пролито невинной крови.
— Что же ты предлагаешь? — устало, не поднимая глаз, спросил король. — Я не могу вернуть его в Гондор — живым вернуть не могу, иначе никогда больше не будет веры слову Ханатты, и кто угодно сможет убивать наших друзей, зная, что мы не имеем смелости спросить с убийц законное наказание!
— Ты сам ответил, — слабо улыбнулся Денна. — Ты не можешь вернуть его в Гондор живым. Значит… и не возвращай. А наказание… убийцы не уйдут от него, в этом я даю тебе слово.
«…младший же сын короля Кариандила сгинул без вести, и не было ему ни погребения, ни могильного камня, ибо отказались харадримы выдать тело принца, сказав так: „Гондор дважды нарушил своё слово, и нет больше веры ему ни в мире, ни в войне. Порукой за жизнь отважного Альдира была — жизнь принца Эльдариона. Ваш король сам определил судьбу своего сына, поставив собственную гордыню — выше жизни его, и жажду мести — выше кровных уз. И потому отныне нет права у короля Кариандила называть Эльдариона своим сыном, как нет у Гондора права называть его своим принцем, и в земле Ханатты будет могила его…“
И с пустыми руками ушли послы из вражеской крепости, встав со склонёнными головами перед королём. И, говорят, ни слова ни промолвил безутешный отец, выслушав о судьбе сына, лишь потемнело ещё больше его лицо. И один ушёл он в свои покои, и не выходил три дня, предаваясь скорби и горьким мыслям…»
Карвин, Тай-арн Орэ
…— По твоему, его гибель была напрасной? — резко спросил назгул.
— Напрасной или нет — какая разница! — с мукой выкрикнул в ответ Карвин. Он мёртв! Или ты считаешь, что его жизнь — приемлемая цена за это клятое перемирие?!
Кольценосец помолчал.
— Своей смертью он купил жизнь сотне тысяч гондорских воинов, — глухо произнёс он наконец. — И в три раза больше — воинам и мирным жителям Ханатты. Считаю ли, что его жизнь стоила этого? Да.
— Что ты можешь знать об этом, южанин!
— Не так уж мало, — ханаттанайн отвернулся. Принялся разглядывать руины, словно видя в обугленных камнях что-то, понятное лишь ему. Помолчал, и закончил тихо, — мне повезло меньше. Я сумел спасти лишь три десятка тысяч своих. Женщин, детей… Вполовину меньше, чем должен был. Да своих воинов столько же. За четыре сотни тысяч жизней — всего лишь топор палача? Завидная судьба…
Карвин побелел, как полотно. Резко шагнув вперёд, он рванул назгула за плечо, сгреб за тунику, подтягивая невысокого южанина к самому своему лицу.
— Не сравнивай! — с ненавистью прошипел он. — Не смей даже сравнивать! Мой брат мёртв! Ему отрубили голову, ему, слышишь?! А ты — ты не смеешь говорить о цене. Ты её не платил. Не смей. Даже. Сравнивать…
Ханаттанайн молча смотрел на гондорца, даже не пытаясь вырваться. На смуглом лице не дрогнул ни единый мускул, и в глазах не было ни гнева, ни страха: только понимание и глубокое, мучительное сочувствие.
— Не платил?.. — невесело повторил он слова гондорца, словно пытаясь вслушаться в их смысл. Прикрыл тяжело глаза. — Быть может, ты и прав, Карвин. Я и сам уже не знаю. Что же касается цены…