…нынешним же обитателям предгорий, данникам Гондора, было просто всё равно. Прочто забылась и память о том, кто зажег звезду, и страх перед тьмой. Да и само дерево не избежало неумолимого течения времени: однажды весеннее половодье поднялось высоко, выше, чем обычно… А когда вода ушла, на крошечном, почти полностью затапливаемом весной и летом островке, не осталось и следа обгорелого ствола. Теперь никто не смог бы найти это место, хранящее следы каждой из стихий. Никто… кроме родного сына этой земли, некогда отдавшего ей кровь и жизнь.
Маг не искал: просто шёл туда, куда звал его еле слышный голос давно отгоревшего огня. Для того, чтобы удержать — только удержать, не более — не-мёртвую тварь, растущую в теле молодого князя, потребуется сила. Кто знает, хватит ли сил у них остановить не-жизнь? Когда-то хватило их троих; теперь, понимал Маг, и усилий восьмерых может оказаться недостаточно, чтобы заточить в темницу существо, не знающее ни жизни, ни смерти.
Князь, Кхамул. Нападение
…Он не успел заметить, откуда они появились. Просто — вдруг обернулся Маг, выхватывая неуловимым движением меч, гневом вспыхнули черты тонкого лица, и князя отшвырнуло к стене, почти лишив на миг сознания, выбив из груди воздух. Рухнул, обливаясь кровью, на пол незнакомец с невыразительным, сонным лицом — рухнул, даже не вскрикнув, и на ярко блестящем клинке Мага не осталось ни капли крови… Холодом и слабостью скрутило внутренности, лишая сил, гася волю…
А они уже шагнули из темноты, словно просачиваясь сквозь деревянные стены, и сразу три тускло мерцающих лезвия скрестились с яростно зазвеневшим мечом Кольценосца.
Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя, чтобы осознать, что тот угол, куда отшвырнул его Маг, был — самым безопасным, самым надёждым для обороны.
…безопасный, надёждый… смертельная ловушка для загнанной именно что в угол крысы. Он с трудом, понимая, что опаздывает, непоправимо опаздывает, потянул меч из ножен…
Успел ещё — отсечь потянувшуюся к горлу руку, успел отмахнуться слепо, наугад, отталкивая прочь второго нападающего, выигрывая несколько мгновений свободы…
…А потом чужая, отвратительно-холодная ладонь легла на грудь. И не стало старой крепости — остался только стылый ядовитый туман, да тупая, выкручивающая внутренности боль, и оглушающая слабость…
Зазвенел по тёсаным бревнам пола меч; у него уже не было сил поднять его. Чьи-то липкие холодные пальцы скользнули по его лицу, по горлу; хлынул в лёгкие сладкий гнилостный аромат.
А потом серый мутный туман разорвала яростная стальная вспышка — всё закончилось. Он вздохнул — судорожно, освобождённо, жадно глотая пахнущий смолой воздух. С трудом разлепил склеенные потом веки.
Успел — увидеть: напряжённое, полное бешенства и тревоги лицо, сияющий клинок в тонкой ладони, неподвижные кучи у ног Чёрного, что ещё миг назад были — непобедимыми посланниками Белого Города…
Увидеть — успел.
Крикнуть — уже нет.
Маг захлебнулся кровью: мгновение, что потребовалось на спасение князя, обошлось слишком дорого. Тускло блестящий клинок вошёл в спину, почти не встречая сопротивления; второй запоздал лишь на миг, и умер крик в горле князя: ещё не успев осознать, уже почувствовал: поздно, слишком поздно… Поздно, для них обоих.
А Маг медленно — подломились бессильно ноги — осел на колени. Обвис на мерцающем голубым светом клинке, высунувшем из груди свой окровавленный клык.
— Беги… — прохрипел он, нечеловеческим усилием вскидывая голову. На миг — всего один, короче вздоха — они смотрели друг другу в глаза. Князю судорожно вздохнул. Боль — оглушающая, затапливающая разум — не принадлежащая ему боль — ударила под дых, заставила пошатнуться, в оцепенении шагнуть вперёд: помочь, спасти…
В чёрных глазах полыхнула ярость — словно порыв раскалённого ветра в лицо. А миг спустя, словно отвечая на этот бешеный взгляд, вокруг взметнулись к потолку языки пламени.
Ему показалось — чья-то рука с силой толкнула его в грудь, подняла, буквально вышвыривая в дверной проём, единственный не охваченный ещё огнём. Мелькнул перед мысленным взором нечёткий, словно не ему принадлежащий, образ: лес; неширокая тропа; катящая свои быстрые воды река… Застыло на миг, буквально вплавляясь в сознание, краткое видение: небольшая каменистая коса, мелкие речные волны, перехлёстывающие узкий перешеек… Не видение — ожог, раскалённое тавро, прижатое к пылающему от боли лбу.