На миг, самый последний, один-единственный миг он — вспомнил, осознал, и успел задохнуться от ужаса и мучительного сочувствия: зачем же ты, мальчик, зачем же ты сам…
Успел ещё — выдохнуть имя. Окликнуть в темноту, наугад, сквозь душную тоскливую пустоту, что все крепче смыкалась вокруг истерзанной, измученной бесконечными утратами души…
…прощения попросить уже — не успел.
И последним, что видели гаснущие глаза, было бездонное, до краёв полное звёзд небо.
Король-Надежда выполнил обещание, данное полторы тысячи лет назад.
…Седоволосый юноша медленно опустил неподвижное тело на измятую траву. Протянул ладонь к спокойному, застывшему в последнем сне лицу. Помедлил мгновение, словно не решаясь коснуться этой усталой благодарной улыбки, этих распахнутых в ночь глаз…
Убрал руку, так и не опустив мёртвому век.
И медленно, словно сам с трудом вырываясь из стылого холода последней Границы, поднял голову.
И отшатнулся, серея и судорожно пытаясь нашарить рукоять меча, Соото, разглядевший улыбку убийцы: горькую, измученную, беспомощную и страшную улыбку человека, разрушившего за спиной последний хрупкий мост.
— Война Стихий научила меня одному: врага нужно убивать. Если взял оружие в руки — бей… или умирай сам! Я был как ты, тоже — брошенный ученик, тоже — не мог убивать, не представлял себе, как можно отнять жизнь. Теперь я убью тебя!
Гэлленар говорил резко, зло, яростно размахивая мечом. Убеждая… себя?!.
— И стать… как ты?.. — с трудом выдохнул Элвир.
— Стать — как я! — с бешенством выкрикнул Гэлленар в ответ. — Да! Или никем не стать. Это ты, ты виноват, мальчишка, глупец! Я мог его спасти. Я мог дать ему силу, вечную жизнь — я мог дать ему власть!
Он замолчал, вдруг резко успокаиваясь. Улыбнулся — сладко, ласково.
— Бедный мальчик. Ты так боишься его потерять? Неужели тебе не жалко было — своими руками… Не важно. Мне жаль тебя, Кольценосец, дейсвтительно, жаль. Он снова вернётся — и тогда я вновь найду его… и всё равно заберу с собой. Он будет жить — жить вечно, свободный и счастливый. Не знаю, вспомнит ли о тебе… Наверное, нет.
Он непонимающе посмотрел на Элвира. По губам Короля-Надежды скользила горькая, какая-то очень понимающая улыбка.
— Что? — раздражённо бросил Гэлленар. — Ах, да… девять ступеней, девять колец… Она тоже говорила, что я проиграю. Она тогда много чего говорила, когда умирала… Не надейся, Король-Надежда. Она не вернётся, а если вернётся… какая разница? Я все равно успею первым. Он будет жить вечно. И спасу его — я. Не она.
Ухмыльнулся довольно, видя, как краткая судорога боли — боли, что не утихла, не могла утихнуть — за полтора тысячелетия — скользнула по юному лицу. Скользнула — и исчезла. Медленно опустились слабо вздрагивающие ресницы.
— Разве… в ступенях дело?.. — еле слышно выдохнул он, и не понял Гэлленар, что, о чём говорит умирающий Кольценосец.
Не-мёртвое существо деревянно, неловко шагнуло вперёд. Сверкнуло в свете звёзд тусклое лезвие меча, принятое из рук Гэлленара.
Элвир обессиленно смежил веки. Под безвольно раскинутыми руками ощущал живую прохладу влажной травы, сочувственное тепло нагретой за день земли… Защищаться уже не мог. Только держал, последней гаснущей искрой сознания держал невидимый кокон вокруг кромсающей его тело не-мёртвой твари. Не отпустить… Не дать уйти в живой беззащитный мир… Боль оглушала, не давала возможности даже послать зов братьям. Да и зачем? Он знал — не успеют. Вспыхнуло тоскливое чувство вины: «Подвёл…» Мучительный вздох оборвался, едва начавшись — горлом хлынуло горячее, солёное. Неважно. Ничего уже не важно. Главное — удержать…
Медленно, словно с трудом вырываясь из ледяных оков смерти, Элвир открыл глаза. Нашёл взглядом друзей. Дрогнули еле слышно бескровные губы:
— Маг… Что с Магом? Не слышу… его…
Денна осторожно опустил ладонь на раскрытую рану.
— Держим, — запнулся, вздохнув резко. И — ударом поддых, — пока…
«Что же ты делаешь, брат, что же ты с собой делаешь?! За что ты мучаешь себя?! Открой глаза! Сейчас, пока ещё не поздно, пока ещё не сомкнулась навек вокруг пустая серая хмарь! Ничего ведь больше не будет, никогда — открой глаза, пусть будет с тобой хотя бы Звезда… Открой глаза, Элвир!»
Слипшиеся ресницы дрогнули в почти зримом усилии — не поддаться, не послушаться звенящих отчаянием и горем голосов, не распахнуть глаза в последней, неосознанной надежде.