(?) Человек
Он шагнул вперёд, и горячий ветер
…мягко толкнул в искалеченные крылья
…яростно ударил в лицо, заставив его зажмурится и со стоном отшатнуться. Нет, он не сможет. Просто не сумеет решиться.
…Горит в железных чашах огонь; тускло блещет звёздный свет на лезвиях призрачных мечей; мечется в круге Судьбы изломанная болью — смертью — воскрешением — памятью фигура; срываются с изорванных в кровь губ лихорадочные, бессвязные слова; и бессменно несут вокруг стражу девять неподвижных теней…
Холодная ладонь придерживает голову; чаша с горьким — полынь и горец — питьём — у искусанных в кровавые лохмотья губ.
Прохладные пальцы — у сердца: поддерживают, не дают сорваться в черноту беспамятства. Взгляд — расплавленное лунное серебро.
— Ещё не поздно остановиться…
Он измученно закрывает глаза. Поздно. Давно уже поздно. С тех самых пор, как легли в ладони раскалённые зёрна сияющих камней Судьбы, навеки вплавляя своё проклятие в бессмертную плоть и непокорный дух.
И замер сияющий Валимар, когда…
…Он не был высок — тот, кто сошёл с утлой лодки на сияющие берега Амана. Разве что — по меркам людей, и почти на полголовы ниже — самого низкорослого из тэлери.
И снегом были — волосы его, и плескался в его глазах свет звёзд…
…Он не казался грозным; но надменные нолдор, взглянув в его глаза, вздрагивали и отступали в сторону. Видел ли он их?
…Он весь сейчас — тончайший хрустальный сосуд, до краёв заполненный пылающей кровью земли. И хрупкая смертная плоть с трудом сдерживает жар неугасимого пламени. Прикоснись — и треснет, разобьётся прозрачными иглами-осколками, и хлынет по не знающей тлена и смерти земле всё уничтожающий, яростный огонь…
…Некогда Мелькор — Отступник, Мятежник — был не более чем пленником. Сердце Арты, жизнь Арты, воплощённое Изменение — он был бессилен здесь, среди сияющего безвременья. Он, чья суть была — огонь, чья кровь стучала в горячем сердце Арты — задыхался в равнодушной вечной неизменности Валимара, отрезанный от своей силы, своей сути, своей жизни. Но этот — смертный, который уже не был, не мог быть, не должен был быть — Мелькором, Мятежным Валой — принёс Огонь Земной с собой.
…— Война? — тихим, страшным голосом проговорил Мелькор; и казалось — инеем присыпало траву, прошёлся по волосам ледяной ветер. Стылый, убийственный шёпот, — война? Она уже идёт. Все войны Третьей Эпохи по сравнению с ней — детская ссора. Брат идёт войной на брата, сын убивает отца, целые народы стираются с лица земли. И нет никого, против кого бывшие враги могли бы сплотиться — вместе.
И вдруг, возвысив голос:
— Ну что, великие Валар — нравится вам Средиземье без Тёмного Властелина?
Эльфы невольно отшатнулись, но он уже замолчал, сник, ссутулился устало. Пронзительный взгляд — поверх голов, невидяще, безнадёжно; и не нашлось никого, кто смог бы поднять глаза навстречу этому взгляду. А Мелькор прошептал — тихо, горько:
— Нравится вам Арта, в которой нет Врага, против которого можно дружить?..
— Это твоя вина, Моргот!
Невесёлая, кривая улыбка: дрогнули губы, а в глазах — глухая, стылая тоска.
— Пусть так…
…Много позже Нэрвендэ скажет:
«Он говорил не о Диссонансе…»
Её не поймут. Те, кто могли понять, ушли раньше.
Ушли — вслед за врагом.
…неважно, вместе с ним — или против.
…— Идём, — тихо сказал Владыка Снов.
— Ирмо! — в дивном голосе — изумление, гнев… — Ты не смеешь…
Лориэн обернулся. Взглянул на Королеву — печально, осуждающе.
— Не достаточно ли уже крови пролилось из-за нашей гордыни? — негромко спросил он, глядя прямо в сияющие прекрасные глаза. — Вы не прислушались к моим словам, когда я и брат мои с сестрой молили вас о милосердии. Теперь речь идёт уже не о нём. Вы готовы совершить ещё одну подлость? Попытаетесь воспретить Сотворившему забрать своего Сотворённого?..
Словно — яростная волна света: толкнула в грудь, ударила, изливаясь на улицу, вызывая испуганные непонимающие крики сзади.
— Он — не Сотворивший! — громыхнул исполненный ненависти голос. Узнать прекрасную Хранительницу Звёзд сумели не многие. — Червь, смертное ничтожество!
Ирмо тяжело вздохнул. Вновь повернулся к молча, прикрыв глаза, прислушивающего к спору человека.
— Идём, Мелькор, — тихо позвал он. — Его сон вновь беспокоен. Возможно, ты сумеешь облегчить его боль… Я — бессилен.