Мечи наконец покидают ножны. Слишком поздно. На поляне нет человека. Есть только яростный, не знающий жалости вихрь обжигающего гнева. Пятеро мертвецов не успевают осознать собственной гибели. Шестой…
Моро с трудом поднимает голову. Миг назад казалось — нет сил уже даже стонать.
Ошибался.
— Нет!.. — крикнул — и сам не узнал своего сиплого шепота. — Нет, Повелитель!..
Черное лезвие замирает, почти касаясь горла оцепеневшего воина, успевшего — бросить бесполезный самострел, но уже не сумевшего вытащить клинок. Несколько долгих, томительных мгновений майа вглядывается в полные страха и непонимания глаза. Миг — и он отступает назад, опуская меч.
— Уходи, — устало бросает он не верящему в свою удачу человеку. — Я благодарен тебе за неравнодушие, воин. Но сейчас — уходи.
Другого разрешения тот не ждет. Короткий поклон, быстрое, настороженное движение — нагнулся, поднимая свой самострел. И лишь успокаиваются кусты на границе поляны.
Моро обессиленно роняет голову на грудь.
Черный меч в два незаметных движения рассекает веревки на руках, и Провидец с тихим стоном оседает на колени. Неосознанно хватается за скользкое от крови древко. Дышит тяжело, неровно. Он знает, что будет дальше. Знает давно, с самого первого, еще в Тай-арн Орэ пришедшего, видения.
И сегодня впервые не боится грядущего.
А Ортхэннер уже опускается рядом с ним на колени. Короткое прикосновение ледяных пальцев — ко лбу, к рассеченным, успевшим каким-то образом схватиться коричневым струпом, запястьям. На лице — тревога, досада и мягкое, свечой согревающее сочувствие.
Майа осторожно, стараясь не тревожить стрелу, накрывает ладонью рану. Опускает веки, прислушиваясь к чему-то.
— Оно затаилось. Спит. Пока что Твари нет власти над тобой… Прости, Моро. Я опоздал.
Провидец через силу выпрямляется. Заставляя двигаться словно скованное льдом тело: с трудом качнул головой, поднял слипшиеся от непролитых слез ресницы.
— Это было… предопределено, — срывающийся от боли голос едва слышен, но до странности спокоен, — ты не мог успеть, Повелитель.
В светлом, наполненном гневом и болью взгляде — понимание. Они всегда будут на шаг позади Замысла.
…Но в их воле сделать так, чтобы этот шаг был — в нужную им — и Арте — сторону.
Моро через силу улыбается. Сейчас он видит все — весь свой путь, от первых нечетких прозрений до нынешнего мгновения. И понимает: этот бой за ними. Кольцо помогло удержаться — те мгновения, что понадобились Саурону, чтобы прийти на помощь. А теперь порождение Пустоты бессильно. Лунный камень кольца, черная сталь клинка — тварь заперта между двумя частицами пламени. Прячется в его теле, хоронится, боясь себя показать. Тварь, что могла бы скрываться в древнем алтаре еще тысячи лет, медленно, по крупице накапливая силу — пока однажды не стала бы достаточно могущественной, чтобы отправиться в самостоятельный путь по беззащитной земле.
Теперь все кончено. Белый тигр не ошибся, доставив потомка одного из первой Девятки к замку под Звездой.
…Уже почти не страшно.
— Теперь уже недолго, — говорит он вслух. — Наверное, уже не обязательно… Но все-таки…
— Я понял, — тихо откликается Ортхэннер.
На мгновение задерживает ладонь поверх держащихся за древко рук Провидца. Моро тяжело опускает веки: неожиданное облегчение кружит голову чуть ли не сильнее, чем зелье. Словно боль помогала измученному сознанию удерживаться в умирающем теле.
А майа уже встает, и меч с черным полумесяцем снова в его руках.
— Я видел это, — с трудом выдыхает Моро. Почему-то кажется важным — говорить, до последнего говорить, не засыпать, не поддаваться сладостному спасительному забытью. Посиневшие губы едва выталкивают слова, и он сам уже толком не понимает, что говорит — и зачем. — Видел тебя с мечом. Свою смерть. Давно. Тогда — боялся.
— А сейчас?
Провидец молча качает головой. Отрицание? Просьба не спрашивать? Он сам не знает.
Он не хочет умирать.
А Ортхэннер все колеблется, все медлит наносить последний удар. Смотрит на Провидца тревожно, с сомнением, словно ждет чего-то.
Моро тяжело, через силу набирает в грудь воздух.
— Мне страшно, — тихо признается он; в очень спокойном голосе звучит усталое удивление, — разве это правильно? Ведь я знал, что так будет…
Майа на миг прикрывает глаза.
— Это нормально, — мягко произносит он. И, спустя непродолжительное молчание, — Моро?