Расфокусированный, плывущий от слабости и дурманного зелья, взгляд в ответ.
— Что ты видишь в своем будущем, Провидец?
Моро отвечает не сразу. Он уже с трудом понимает смысл услышанных слов. Наконец, медленно, очень медленно качает головой.
— Темноту.
— И больше — ничего?
Провидец молча опускает ресницы.
— Значит, ты еще не выбрал, — тихо произносит майа.
Непонимающий взгляд — уже почти с той стороны жизни. Молчание. Сил на вопрос уже нет.
Саурон невесело улыбается.
— Кольцо — лишь знак, Моро. Знак пути. Который избрал тебя — и который ты можешь принять. Или — отказаться. Выбор за тобой, Провидец.
Взблескивает в свете луны вскинутый меч.
— Только за тобой. Помни об этом, Моро.
Удар настолько быстр, что кажется вспышкой молнии. Ледяной клинок нащупывает острием сердце — и возвращается в ножны раньше, чем оно успевает остановиться.
Ортхэннер постоял над неподвижным телом, вслушиваясь во что-то, внятное лишь ему. Наклонился и, помедлив, одним рывком выдернул глубоко засевшую стрелу.
Потом неторопливо опустился на землю, сложил руки на коленях и закрыл глаза.
Медленно посветлело небо. Истаял в розовой дымке усеченный серп луны, пылающий огненный шар встал лесом, залил землю расплавленным золотом, укоротил тени до коротких росчерков и медленно, неохотно угас. И еще раз. И еще.
Когда третий день склонился к закату, одна из неподвижных фигур наконец шевельнулась. Любопытная сорока, настороженно косящая блестящим глазом, заполошно забила крыльями, скрылась среди ветвей. Ортхэннер улыбнулся — слабой, усталой, облегченной улыбкой. Словно услышал что-то, чего давно ожидал.
И легко, одним слитным движением, поднялся на ноги.
Миг спустя сидящий у древнего алтаря мертвец вдруг вздрогнул. Безмятежную тишину разорвал звук громкого, частого дыхания. Поднялась и опустилась грудь — быстро, судорожно, неровно. Словно с трудом вынырнувший из пучины пловец жадно хватает воздух, захлебываясь, не успевая надышаться, не веря еще, что все-таки выплыл. Вскинулась ладонь, неосознанно прижимаясь к подреберью, там, где белел грубый валик свежего рубца. Ярко блеснул в закатных лучах туманный голубой камень в тонком кольце.
…Моро медленно, с немым вопросом в глазах, поднял голову. Стоящий над ним Ортхэннер протянул ему руку.
— С возвращением, — тихо произнес он.
Встретил взгляд Провидца: плывущий, растерянный, словно у новорожденного — да так оно и было. Медленно, очень медленно в этом взгляде разгоралось — не понимание даже. Знание.
Моро слабо улыбнулся.
Принял протянутую руку, больше не кажущуюся холодной, и неловко, словно мороз межзвездных просторов еще не до конца отпустил его, поднялся на ноги. Саурон усмехнулся. Вскинул ладони к небу, прикрывая на миг глаза. И набросил на плечи провидцу тяжелый черный плащ с меховым подбоем.
— Вряд ли ты захочешь искать остатки своей одежды, — негромко, с легкой иронией прокомментировал он.
Моро молча склонил голову.
— Я видел звезды, — просто сказал он.
И почему-то это не показалось неуместным.
Ортхэннер кивнул.
— Ты вырвался за Стену Ночи. Тварь могла бы сбежать, скрыться опять в менгире — если бы не кольцо. И — твое решение.
Сведенные к переносице черные тонкие брови, напряженное раздумье.
— Значит, и это было предопределено? Мой плен, и выбор, и твой приход? Но — кем?
Майа помолчал.
— Не думаю, что предопределено было именно — это. Ты видел — у каждого исхода не один путь. Но, наверное, тот, кто мог бы избрать иную дорогу, просто не сумел бы принять кольца… Ты выбираешь путь — но и он выбирает тебя…
Колдовские глаза белого тигра. Гневно трясущийся палец старика-отшельника: «Прочь, мерзкий трус!». Иной — не сумел бы? Страх своей судьбы, страх будущего — лишь для того, чтобы годы спустя сделать всего один правильный шаг? Судьба или — борьба с судьбой?
Он знал, что никогда не решится задать этого вопроса.
— Ты знал, что я выберу такую смерть? — спросил он вместо этого.
Черный майа покачал головой.
— Откуда? Ты видишь дальше и больше меня. Если и ты не предугадал до конца… Но я знал, что однажды ты шагнешь за грань — и вернешься. Знал, что не совершишь подлости — иначе Арта не приняла бы, не позволила бы найти обратную дорогу. Можешь считать это предвидением. В этом смысле — да, пожалуй, знал. Не знал — как. Каждый раз хочу помочь… Но почему-то всегда получается, что единственно верный путь ведет через боль и страх. Или — так и должно быть? Последняя проверка для тех, кому назначено хранить этот мир?