И всё же, кто знает — быть может, и правы были в чём-то сомневающиеся? Сколько лет прошло со дня Исхода… Расцвели за это время земли, куда привёл свой народ Лхайни, младший брат вождя, оставшегося с Учителем на последний безнадёжный бой. Но и потеряно без возврата было многое.
…Золотоглазый младенец, ещё не имеющий имени, не знал, какой переполох принёс он в родной Клан своим появлением на свет. Он почти не плакал, начиная недовольно кряхтеть лишь тогда, когда его отнимали от груди, и мать нарадоваться не могла на спокойного, не в пример шумным старшим братьям, малыша. Первенец-то попил кровушки, покуда не подрос — да и тогда смирным нравом не отличался, как ни окорачивал его отец. Потому и сгинул так глупо и страшно — дитя моё, боль моя… Этому злая судьба не грозит: с рук не спустит, глаз не отведёт, никому не отдаст — ни зверю, ни мору, ни людям лихим… И прятал в густой бороде улыбку вождь, любуясь своей супругой. Позднее, нежданное материнство удивительно преобразило её, отняв без следа десяток горьких лет, лёгших снегом на тёмные волосы. Сейчас она казалось удивительно похожей на ту юную и бесконечно счастливую девушку, которую он увидел когда-то на ярмарке. Увидел — и не смог уже отвести взгляда.
Видящий, приглашённый, по традиции, на имянаречение, долго смотрел ребёнку в лицо. Сухие, морщинистые, как кора дуба, руки бережно держали сердито хныкающий свёрток, и непроницаемым был взгляд старика. Но мгновения текли, а с плотно сжатых губ Видящего не сходило ни привычного благословения, ни пророчества, что редко, но всё же случалось. И побледнела счастливая мать, увидев, как потемнело лицо старого провидца. Казалось, узрел он что-то, что причинило ему боль…
Однако слово ещё не было сказано, и не посмел никто нарушить молчание.
Помрачнел и вождь. Знал: никогда не ошибается старик, и судьба, предсказанная им, всегда сбывается — в свой срок. Но и он не промолвил ни слова, только крепче прижал к себе испуганную жену.
Спустя бесконечную паузу Видящий наконец шевельнулся. Тяжело вздохнул, словно принимая какое-то решение. И, шагнув вперёд, бережно опустил неожиданно затихшего младенца в руки отца.
— Кровь Иллайнис возродилась в нём, — сказал лишь.
И собравшиеся в зале Совета люди облегчённо выдохнули. Засмеялись, загомонили, заговорили все разом, спеша поздравить счастливых родителей.
А Видящий, покачав седой головой, помедлил — и проговорил негромко, одним лишь родителям:
— Он будет великим воином и великим правителем, вождь…
…но сказанное — было услышано.
И хмыкнул недоверчиво Андар, не сразу осознав его слова. Понятны были его сомнения: было у него кому передать власть. Трое сыновей отныне у мудрого Андара, и старший уже вошёл в полную силу воина, да и сдержанностью в отца уродился. Вот дождётся внуков — да и вручит ему меч Ночи вместе с крылатым серебряным венцом вождя. А если, не приведи судьба, случится беда — остаётся ещё Иллан, второй в семье: юн и неопытен пока, но мудростью уже сейчас даже с ним самим поспорить может.
Младшенький же… позднее дитя, утешение родителям на старость.
И всё-таки, кольнуло что-то внутри. Тревожное, недоброе: никогда не ошибался Видящий, что застал ещё Твердыню и Учителя. Уже полсотни с лишним лет бессменно идёт по правую руку с вождём, и не было ещё ни разу, чтобы не к месту оказались его слова. Ему советы давал, и отцу его, да и дедову смерть, тогда ещё совсем мальчишкой будучи, верно предсказал… Неужто ждёт род Совы что-то настолько страшное, что покинут подлунный мир оба старших его сына? Неужели придётся этому крохе, что мирно сопит, причмокивая губами, на его ладонях, брать в руки тяжкое бремя власти? Не приведите боги…
— Я верю тебе, — наконец, глухо произнёс вождь, и умиротворённо любующаяся сыном жена вздрогнула, встревоженно вскидывая на него потемневшие глаза. — Верю, но надеюсь, что ты ошибаешься.
И затих недоумённо гул радостным здравниц, и с тревогой обратили взгляды на своего вождя собравшиеся в доме люди. А Андар вздохнул, одолевая навалившееся дурное предчувствие. Колеблясь. Имя сыну было выбрано сразу после рождения, но сейчас он вдруг засомневался. Кто знает, не станет ли старинное имя — проклятьем, что притянет к беззащитному младенцу недобрую судьбу? Нелёгкой была жизнь тех, кто был наречён так прежде — славной, но нелёгкой. Стоит ли дразнить спящее зло?
Но — совиные глаза… И Видящий никогда допрежь не ошибался в своих предсказаниях…
…Вождь — больше, чем человек. Он ведёт за собой свой народ, он отец для каждого из своего народа, не для одних лишь своих детей. И пусть болит душа за родную кровь, но есть ли у него право думать сейчас о будущем единственно лишь своего сына, если, быть может, решается сейчас судьба всего племени?