Показалась — легла на плечо чья-то тяжёлая ладонь. Поддерживая, помогая стоять, давая силы противиться давящей волне чужой ненависти. И живое дыхание морозного зимнего ветра ударило навстречу мёртвому холоду не-жизни, обнимая, сплетаясь с кипящей яростью его сердца.
«Ты сможешь…» — тихо шепнул в сознании знакомый голос. — «Это — твоя земля, твой народ… Ты — сможешь…»
И холодный клинок чужой воли лопнул под яростным ударом раскалённой волны, превращаясь в крошево слепяще ярких осколков.
Он шагнул вперёд — сквозь холодную стылую хмарь, и в лицо ударил свежий, полный соли морской ветер.
Теперь он знал, что нужно делать.
И знал, что — сможет.
Это — его земля…
…А воины Нуменора застыли в ужасе, глядя, как медленно тает в прадрассветном тумане тяжёлый харадский «торговец». Вот медленно растворились в свете поднимающегося солнца покатые борта; вот растаяли, превратились в брызги пены две невысоких мачты, и нежными рассветными облаками стали вздутые паруса. Последними, медленно, словно насмехаясь над оцепеневшими воинами Эленны, растворилось в ясной небесной синеве плещущее на ветру знамя с затменным солнцем.
Старый воин взглянул озабочено:
— Справишься-то, хэттан?
Денна скрипнул зубами.
— Справлюсь…
Закашлялся, сплюнул кровью. Утёр дрогнувшей рукой губы и мотнул упрямо головой:
— Обязан справиться…
И не узнал в надсаженном хрипе собственного голоса.
Хордаг сочувственно покачал головой.
— Губишь себя, хэттан…
Принц только усмехнулся — зло, невесело. Невелика цена, лишь бы не зря была уплачена. Не ответил ничего. И старый соратник, тяжело вздохнув, опустил голову, принимая его решение.
Денна хмуро прошёлся вдоль строя. Тяжёлым взглядом окинул своих людей. Задумался о чём-то, глядя себе под ноги. Потом, что-то решив для себя, вскинул голову, развернулся, чеканно, слово принимая парад, к шепчущей кромке прибоя.
— Неженатые, единственные сыновья в семье, бездетные — на корабль! — взлетел над притихшей площадью его глухой решительный голос. Над тесными рядами прокатился тихий несогласный ропот. Прокатился — и затих, когда принц резко развернулся, каменея лицом.
Воины умолкали, невольно отводили глаза — тяжёлый, яростный, решительный — смертельно усталый — этот взгляд, казалось, прожигал насквозь.
И первый, шагнувший вперёд на подгибающихся ногах, споткнулся, оглянулся в отчаянии на тех, кто ещё не стоял за спиной, кто ещё не смог — или не успел — осознать: это — о них тоже. Замер, умоляюще глядя на своего предводителя. Денна не шевельнулся. Только сжал плотнее белые от усталости губы, да в глазах сверкнуло уже не решимость — гнев.
И, увидев что-то в этих глазах, вздрогнул молодой воин и, опустив голову, нехотя поплёлся к причалу.
И лишь тогда разрушился оцепеневший строй, пропуская вперёд тех, кто обречён был отныне жить — и помнить.
Один, второй, третий…
Не будет греметь над площадью победный рог. Не пройдут, сверкая багрянцем и золотом, королевские войска, приветствуя героев. Последний раз взвивается сегодня над крепостью чёрное знамя с алой змеёй…
…А их было мало — слишком мало, много меньше, чем нужно было, чтобы хотя бы на день, на час задержать накатывающую на город стальную армаду… Обречённая горстка безумцев, стоящая на пути не знающего пощады непобедимого войска.
И страшен был взгляд их, остающихся — страшен своим спокойствием, своим молчаливым, гордым принятием, упрямой готовностью залить эти древние камни своей и вражеской кровью, лечь на родную землю палой листвой — но остановит смертоносный прибой.
Хотя бы на несколько часов.
Пока не обогнут спасительный мыс последние корабли, уносящие тех, кому умирать ещё было — нельзя.
Денна вдруг резко остановился, вглядываясь в воина из второго ряда. Прищурился гневно — пожилой ханаттанайн, напротив которого замер принц, неуютно поёжился, глядя, как сжались в тонкую линию серые от усталости губы военачальника. А Денна уже стремительно протянул руку: молодой воин, выдернутый прямо из-за спин стоящих впереди соратников, испуганно ахнул, вскинул на своего командира отчаянные глаза. Потупился виновато.
— Аргена, — хмуро произнёс сын короля, разглядывая заалевшие щеки мальчишки. — Ты, должно быть, успел за последние дни жениться… и стать счастливым отцом? Что же ты не рассказал мне о своей радости, или я обидел тебя чем-то?