А тот, помедлив ещё несколько мгновений, с усилием опёрся о чёрные плиты и, едва заметно покачнувшись, поднялся на ноги.
— Готовьтесь к атаке, — безжизненно бросил он, ни на кого не глядя.
И настолько страшным был сейчас этот помертвевший голос, что никто не осмелился ни возразить, ни задать вопроса. Назгулы молча переглянулись. Помедлив, Денна осторожно поднял на руки безжизненное тело «…». И все трое, коротко поклонившись, направились к двери.
Один из послов, запоздало опомнившись, открыл было рот…
Хмурый Сайта, хлопнув его по плечу так, что у бедняги ноги подкосились, без излишних церемоний развернул его к дверям. Легонько подтолкнул в спину — впрочем, в исполнении могучего морехода это выглядело почти угрожающе. Посол только покосился на него с гневом, но возразить не поспел.
Несколько мгновений спустя кованые двери с грохотом захлопнулись за их спиной.
Послы, что не были ни послами, ни даже обычными лазутчиками, подавленно молчали, потрясённые развернувшейся перед их глазами драмой.
— Об этом нельзя рассказывать, — наконец, озвучил общие мысли старший из послов. Его молодой соратник нервно передёрнул плечами. Беспомощно оглянулся на закрывшиеся двери тронного зала.
— Не могу поверить, что это — Враг… Мне, должно быть, показалось… показалось, что ему было жаль этого харадрима?
Старший посол помрачнел. Неоткуда было его молодому спутнику знать, что истинная цель их визита — не договор и даже не рекогносцировка, нет: у «…» был приказ о самого короля найти слабое место Тёмного Властелина, бреши в обороне его твердыни, найти — и передать информацию тайной страже Гондора.
Как же невовремя явился этот несчастный мальчишка искать искупления! «…» раздражённо покосился на спутника. Мысли его были полны горечи.
«Вот и первое сомнение — ах, родич, как неудачно навязал ты мне этого юнца… Слишком легко оказалось смутить его душу — а ведь сколько раз говорил ему, чтобы помнил о коварстве врага… Но — кто мог подумать, что Саурон окажется столь непохожим на легенды о себе? Как же невовремя вылез этот мальчишка со своей глупой честью… Неужели нельзя было просто убить его, без всей этой высокоблагородной чуши?! А мне теперь убеждай малолетнего дурака, что милосердие Врага — всего лишь коварная ложь, призванная околдовать наши разумы и сердца… И прикопать по-тихому нельзя, потом с самого голову снимут, если вернусь без этого прекраснодушного недоумка… Но как же тяжко на душе! Не дело разведчику иметь совесть, заест, стерва, заживо — но ведь не заткнёшь теперь, не забудешь ничего… Какая боль была в его глазах, какая тоска! Нет, этого не могло быть, просто игра, морок, чтобы одурачить нас! Но этот голос… И слова… Нельзя, нельзя рассказывать, никому, ни единого слова — иначе…»
— Разумеется, тебе показалось, мой юный друг, — через силу улыбнувшись, он дружески обнял подавленного спутника за плечи и, последний раз бросив взгляд на двери тронного зала, повёл его прочь.
Рухнул на колени воин, моля о пощаде, и так молод он был, что даже сердца слуг Тёмного Властелина не выдержали, и один из них, самый юный, шагнул вперёд, прося прощения для оступившегося. Но глух остался к мольбам Враг. Сверкнул меч в чёрной длани, и молодой воин, обливаясь кровью, рухнул к ногам своего повелителя с пронзённым сердцем.
Элвира он нашёл в библиотеке, забившимся в угол. Странник сидел, уронив голову на поджатые к груди колени, и не шевельнулся, когда Аргор, приблизившись, сочувственно опустил ладонь ему на плечо.
Помолчали. Потом Элвир, словно вспомнив что-то, болезненно закусил губу.
— Я пойду к Учителю, — порывисто поднялся он на ноги. — Нельзя было уходить — так… Ему было больнее, чем мне.
Голлум
Маг толкнул дверь коридора, который соединял несколько небольших кладовых, используемых настолько редко, что большинство обитателей Замка Ночи о нём вовсе не знали. Остановился на пороге, пытаясь понять, что изменилось. Понял, нахмурился тревожно: в коридоре всё ещё дрожала тонкая струна чужого пронзительного страха и удушливой, отдающейся тошнотой где-то под рёбрами, злобы. Злобы и…
…и, почему-то, голода.
— Иди сюда, Маг, — негромко окликнул его из противоположного конца голос Еретика. Маг сощурился. В зыбких тенях, скользящих по залитому неверным лунным светом коридору, стоящий у стены нуменорец сам казался тенью; неподвижность и плотно запахнутый плащ это впечатление только усиливали.