Он будет убеждать себя, что был прав, что поступил верно, выбрав между верностью крови — и верностью Свету. Будет убеждать.
И, в конце концов, сам поверит в свои слова.
Пелленорская битва
…Пыль, взметённая ударом невидимого тарана, медленно оседала. Стражи у ворот не осталось: кто-то бежал, охваченный слепым животным ужасом, кто-то лежал, оглушённый, а быть может, и мёртвый… Да и самих ворот больше не было: разнесённые в мелкую щепу створки и полосы искорёженной меди — вот и всё, что осталось от неприступных врат Минас-Тирита.
А в заваленном камнями и обгорелыми обломками проёме стояли друг напротив друга двое. И одежды одного были чернее скорби, другой же затмевал собой слепое сияние горных вершин. Чёрный Король и Белый Всадник, воля против воли, и казалось — Тьма смотрит в глаза Свету, и дрожит, стонет от боли воздух между скрестившимися клинками взглядов.
Лишь миг длился безмолвный поединок; миг, растянувшийся, рассыпавшийся ранящим алмазным крошевом, и замер в страхе мир, прислушиваясь ознобно, тревожно. Тысячи лет прошли с тех пор, как сходились в прямом бою столь могущественные силы, и земли, что видели подобные сражения, давно лежали на дне морском… Не знающий Дара и от Дара отрёкшийся во имя долга — они стояли друг против друга, и никто не решался первым вынуть оружие.
…А ещё спустя мгновение алмазные капли рухнули вниз, разбились звоном бьющегося стекла, и сорвалось, понеслось вскачь испуганное время.
Белый всадник тронул коня. И голос его был спокоен, уверен:
— Это город Света, назгул, — громко произнёс он, — тебе нет сюда пути! Возвращайся в бездну, что породила и тебя, и твоего властелина! Убирайся.
Эхо голоса далеко разнеслось по заваленным баррикадами улицам; затихло. На миг показалось, что всадник в чёрном колеблется… Лишь на миг. Он легко тронул коня, заставляя его сделать шаг вперёд. Тускло сверкнуло простое железное кольцо на пальце, когда он поднял руку, откидывая назад глухой чёрный капюшон. Плеснули по ветру когда-то чёрные, а теперь почти сплошь седые волосы. Тяжело, холодно взглянули на противника стальные — северное море зимой — глаза:
— Моя бездна всегда со мной, слуга Валар, — глухо прозвучал его голос, и безжизненной морской галькой перекатывалась в нём стылая горечь. — Я вижу, мои слова пропали впустую. Ты не захотел услышать мир, который ты и твои хозяева мните своим. Жаль. Ты прав, это город Света… давно и бесповоротно.
Он коротко, с брезгливостью усмехнулся. Окинул взглядом белые стены узких улочек, покосился — мельком, с непонятным усталым сочувствием, на низкорослую фигурку, скорчившуюся за спиной майа…
Покачал головой невесело, со странным, неуместным сожалением:
— Ты слеп, старик… Слеп куда больше, чем Мелькор, которого вы всё ещё боитесь. Хотя бояться нужно не его. Молись, чтобы тебе никогда не пришлось осознать мою правоту… так, как когда-то осознал я сам правоту того, кого вы смеете называть Властелином Мрака. А сейчас, — он вдруг возвысил голос, и эхо испуганно заметалось между высокими стенами, — прочь с дороги! Иначе я отправлю тебя в Валинор ещё раз, раб Валар!
А миг спустя вдруг — осёкся на полуслове. Застыл, замер напряжённо, внимательно; пробежала по бесстрастному лицу короткая судорога боли. Казалось, он вглядывается во что-то, вглядывается до рези в глазах, и руки в латных перчатках безвольно лежат на поводьях, словно в единый миг на разрушенной мостовой осталось лишь тело, а дух — взмыл прочь, далёким криком охотящегося ястреба.
…Вздрогнул, приходя в себя, опережая настороженно шевельнувшегося всадника в белом. Медленно, жёстко усмехнулся. И тихо пискнул, сильнее вцепляясь в белые одежды, маленький хоббит: из холодных серых глаз с обжигающим гневом взглянула смерть.
Король-Чародей медленно потянул из ножен меч. Крепче сжал свой посох белый маг. Вспыхнул, зазвенел воздух между двумя всадниками, накаляясь от мощи столкнувшихся сил. Назгул, словно преодолевая невыносимое давление, с усилием вскинул клинок вверх, над собой: казалось, он разрывает, разрезает плотную ткань, и тонкие губы сжались плотно, сдерживая невольный стон. Живое пламя побежало по клинку… по рукам воина Мордора…
Стиснул зубы, серея лицом, белый маг, ударила по глазами яростная волна слепящего света. Испуганно вскрикнул юный хоббит.
А миг спустя всё стихло. Маг измученно сгорбился в седле, с бессильным гневом глядя на уронившего в изнеможении руки противника. А тот, не обращая больше внимания на недавнего врага, толкнул каблуками бока коня, разворачивая его прочь от города — и только ударили по воздуху огромные чёрные крылья.