А они не верят. Не хотят, не могут поверить. Хотя и знают — он прав.
Иногда самые страшные решения — единственно верные.
— Позволь, Учитель…
Что позволить? Рискнуть вашими жизнями, вашими душами — ради призрачного шанса подчинить себе воплощенную смерть?
— Мы расставим посты…
И получите очередного — на этот раз поистине безумного и жестокого — Темного Властелина раньше, чем появится шанс уничтожить орудие Предопределенности.
— Но почему именно ты, Капитан?! Позволь мне…
А ты жесток, Сайта… Неужели не понимаешь: ни одному из вас не удержать Пустоты? Скорее, просто не задумываешься. Так легко — броситься вперед, грудью на вражеские копья, собой пробить кажущийся незыблемым строй…
…Прости. Я жесток не меньше.
Но я больше не буду смотреть, как умирают мои ученики. Пусть даже ты никогда не называл меня так.
…И уже — не назовешь.
— Еще не поздно, Повелитель…
Пустые, мертвые слова. Бессильная ложь.
…даже во-спасение она не становится правдой.
Медленно падают вниз капли невидимой клепсидры, разбиваются с ломким стеклянным звоном о черный камень пола. Дробятся о стены, отзываясь беззвучным стоном между высокими колоннами.
Утекают сквозь пальцы.
…И все меньше остается времени на то, чтобы договорить, объяснить, поддержать…
Попрощаться.
Он чувствует Кольцо. Не видя его, он все равно — чувствует его, как человек мог бы чувствовал застрявший в теле осколок клинка. Холодная, равнодушно ждущая Сила. Сытая змея, свернувшаяся у самого сердца замершего в страхе мира. Один миг промедления, один миг нерешительности — и она ударит.
И будет поздно.
Для всех.
— Поздно, — говорит он вслух. Сухо, без эмоций. Единственная жалость, которая ему осталась. Слова осыпаются на пол горстью пустых ореховых скорлупок.
— Уже — поздно. Слишком много крови пролилось. Слишком много ненависти, боли… Даже мне уже не подчинить эту силу. Пусть идут. Пусть… Пусть попробуют. Возможно, хоть кто-нибудь из них сумеет. Я сделал все, что мог. Либо любовь и преданность, либо жадность и страх — хоть что-нибудь победит. Должно победить.
Он запинается.
— Если нет… То я сам это сделаю.
Они не отвечают.
— Это смерть, — безнадежно произносит наконец Маг. — Смерть для всех. Нам не удержать Пустоту… И тебе — тоже.
Ортхэннер не сразу узнает этот тихий безжизненный голос — словно ветер запутался в сухом камыше.
Впрочем, это уже неважно.
— Всегда есть способ, — устало произносит он. И вдруг понимает, что не знает, что говорить дальше. Ни на что больше нет сил. Ни на объяснение, ни на прощание…
Только на долг. Последний, что еще остался.
Последний, который он не может не исполнить.
Кольценосцы молчат. Не спорят.
Кажется, даже не дышат.
Словно и впрямь стали призраками.
…лучше бы так. Так было бы легче. Призраки не посмели бы спорить. Не посмели бы так молчать. Не посмели бы спросить — молча, одними взглядами — без слов задать один-единственный вопрос:
«Ты вернешься?»
Ортхэннер вздрагивает. Ему показалось, он действительно услышал эти слова.
Нет. Не показалось.
Услышал.
И не смог понять, чей голос прозвучал — в сознании? В гулкой тишине тронного зала?
Он медленно закрывает глаза.
Подлость? Наверное. Но он чувствует: если ответит сейчас, сил на задуманное уже не останется.
— Вам придется хранить Арту, — тихо произносит он вместо этого.
Они молчат. Все уже сказано.
Не о чем больше говорить.
Не о чем, слышите?!
Молчите, прошу…
Одна из неподвижных черных фигур наконец оживает.
— Ввосьмером?.. — Еретик. Перечеркнутое шрамом лицо спокойно, в глазах решимость.
— Я исцелю Аргора… — устало, через силу отвечает он. Отвечает — и сам не знает, лжет ли, говорит ли правду… Хватит ли времени? Хватит ли сил?.. — Исцелю или…
Элвир рывком отворачивается, пряча глаза.
А Ортхэннеру кажется, что в горло вновь врезается нуменорский клинок. Голос срывается болезненным кашлем. Эрион дергается было вперед; замирает, нехотя повинуясь запрещающему жесту.
Дыхания не хватает. Он почти рад этому.
Все равно он не смог бы договорить.
Озвучить приговор — не смог бы.
— Идите, — тихий, измученный голос. Почти хрип.
На миг обжигает страхом: воспротивятся. Слишком тяжело принять этот единственный выбор. Несогласие, отчаяние, бессильная ярость, решимость, упрямство… Ему кажется, что он стоит против ветра, изо всех сил пытаясь не отступить перед безумствующими тугими потоками.