Теперь понимаю тебя, Тано…
Пусть они уйдут!
Потому что иначе я — не смогу. Не выдержу.
Как тебе хватило сил на это, Тано?! Как ты выдержал, как сумел не окликнуть, не вернуть?
Уходите, прошу.
Мгновение тянется — липкое, мучительное, равнодушное, как смола. И молчит в страхе и ожидании мир, застывший на тончайшей хрупкой грани.
На грани, отделяющей Учителя от Властелина.
Не делайте этого со мной, прошу…
Уходите.
Иначе…
«Повинуйтесь своему Повелителю, рабы колец!»
…Рабы долга, чести своей рабы.
Последняя надежда Арты.
Повинуйтесь. Замкните сердце, стисните зубы — и уходите. Заприте свою совесть на девять замков — и уходите.
Уходите, прошу. Повинуйтесь — долгу, не мне.
Сейчас, пока еще не поздно.
Пока я еще могу просить — не приказывать.
Иначе… Я все помню, Тано. Я смогу. Спасибо за этот урок.
И прости, что так поздно понял тебя.
Уходите сами. Или — подчинитесь моей воле: для мира ничего не изменится. Лишь для меня.
И — для вас.
На миг кажется, что купол Поющего зала растворился, исчез во мраке: дохнул в лица простор межзвездных пределов.
Тягучая, плачущая тростниковой свирелью нота срывается, захлебывается безнадежным рыданием.
И обрушивается мгновенье. Осыпается на пол крошевом мелких зеркальных осколков, ранит душу.
Восемь медленно, словно перед открытой могилой, склоняют головы.
Не покорность.
Прощание.
…Они выходят за дверь — один за одним, нехотя, оглядываясь. Понимая, что видят своего учителя и повелителя в последний раз. Чувствуя, как пчелы грозу, нависшую над миром смерть.
Оглядываются… и молча исчезают за дверью. Сгибаются, словно под непосильной тяжестью: смертельно усталый взгляд толкает в спину, подобно порыву горячего ветра.
А с каждым прощальным взглядом в том обожженном комке, что когда-то был душой майа Ортхэннера, болезненно обрывается еще одна тоненькая, дрожащая перетянутой струной ниточка.
Эрион. Молчи, целитель, молчи, закрой свое сердце и не смотри, не терзай себя! Есть другие — те, кому ты еще в силах помочь.
Сайта. Взбешенный, переполненный непониманием и бессильной яростью непокорный взгляд. Да разве можно так?! Разве мы не справимся, не найдем другого пути?
Не найдем. Прости, Сайта. Уходи. И пусть тебе никогда не придется оказаться на моем месте.
Еретик. Прости, друг мой. Я не знаю, как долго продлится твое служение, что тяжелее самого страшного рабства. Не знаю, как долго ей еще ждать тебя. Прости меня за это. И прощай.
Маг. Боялся, что увижу жалость в твоих глазах, Кхамул, Ушедший Король. Спасибо за то, что — понимаешь. Однажды каждому из нас приходится уходить. Мой черед — теперь.
Хонахт. Не надо, прошу. Не смотри так. Второй раз, говоришь? Четвёртый, если вспомнить Твердыню… А ты помнишь, увы. Прости, мой друг. Кто-то должен уйти, чтобы остальные могли выполнить свой долг. Прощай.
И помни.
Денна. Благодарю тебя, Защитник. За понимание твое благодарю, за то, что не пытаешься отговорить. Мой Умбар здесь. До него меньше одного шага. Прости, не хватит сил улыбнуться в ответ.
Элвир…
…Хочется отвернуться, не видеть этой мольбы, этого немого отчаяния, беззвучным криком мечущегося в светлых глазах.
Нельзя.
Зачем ты видишь, Элвир?! Зачем ты все понимаешь? Не смотри, не надо… Мне и так слишком больно.
Моро… Не нужно, Моро. Прошу тебя. Мы ведь оба знаем, чем закончится этот разговор. Уходи.
Уходи, слышишь!
…Моро, словно ненароком, пропускает вперед себя Денну и Элвира. Останавливается в дверном проеме — то ли закрывает собой путь обратно, в зал, то ли сам держится за косяк. Молчит.
И, лишь когда стихают последние звуки шагов коридоре, поворачивается к Саурону.
На смуглом лице ничего невозможно прочитать. Только в глазах бьется яростное, отчаянное, немое пламя решимости.
Молчи, Моро! Молчи, Провидец, не надо — сейчас. У меня и так слишком мало сил.
Молчи.
Провидец медленно опускает длинные ресницы. Вновь поднимает голову — глаза в глаза. Едва заметно качает головой. Что же видел ты, Прорицатель, если даже ты не смеешь сейчас промолчать?..
Нет, не отвечай. Я знаю сам.
— Повелитель… — размыкаются тонкие губы.
Встать кажется непосильным трудом. Но он все-таки встает. Тяжело, покачнувшись на первом шаге, подходит к Провидцу.
И тот опускает глаза, словно придавленный к полу упавшей на плечо тяжелой рукой.
— Не надо, Моро.
Провидец молчит.
«Тот, кто стоит на развилке, спросит — туда ли я иду?..»