Лиз извинилась, сказала, что ей пора, и ушла, а Тони остался попотчевать меня отчетом о собственных неприятностях с законом.
— Слушай, в пятницу был просто лом. Мы когда с тобой попрощались, меня буквально тут же остановили и заставили дышать в трубку. Потом отвезли на Боу-стрит и посадили в камеру ждать, пока кровь возьмут. Мочу я сдавать отказался, потому что, если кровь брать, они приглашают врача, и так больше времени получается, чтобы протрезветь. — Тони скорчил мину, выражавшую вселенскую скорбь перед чудовищной несправедливостью мирового порядка.
— Ну и что?
— Ничего. Сижу в камере, думаю, надо мне сейчас себя погонять, вспотеть как следует, чтобы алкоголь вышел. Сначала на месте побегал, потом поотжимался… Вообще я думал, меня там удар хватит. Потом стал приседания делать — и все. Видел, как в «Джеймсе Бонде» в начале такой занавес кровавый опускается? Вот и у меня так же, а потом вообще вырубился на фиг. Открываю глаза — надо мной врач стоит. Взял он у меня кровь, выяснилось, что у меня лимит здорово превышен. Адвокат мой, правда, как-то добился, чтобы все это дело на месяц отложили, но права у меня отберут, это без вопросов. Потом приехал Алан, отвез меня домой. По дороге мне всю плешь проел. Прихожу домой — Джима нет, сидюшника с теликом нет, и еще пятьсот фунтов пропало. Я хотел газ включить — и голову в духовку. И включил бы, только у меня микроволновка…
— А ты сейчас гораздо лучше выглядишь. Бегать, что ли, опять начал?
— Упаси бог. Я теперь только к анонимным хожу. Знаешь, я, когда в полицию попал, понял, что дальше уже некуда просто, все. Я к ним уже четыре раза ходил.
Как любой неофит, Тони был полон святого рвения. Мой друг поведал мне, как он пришел к осознанию того, что алкоголизм — это болезнь, течение которой он не может контролировать.
— Это что-то потрясающее: я теперь просто все по-другому вижу. Тебе тоже надо попробовать.
— Мне? Я, что по-твоему, алкоголик?
Господи, вот уж что меня меньше всего волнует…
— Это ты сам должен понять. Я, конечно, не врач, но, по-моему, тебе неплохо будет сходить.
И все это с такой самодовольной улыбочкой. Я его чуть было не послал, да вовремя остановился. Сейчас любое проявление недовольства будет воспринято как доказательство моего нежелания встать на правильный путь.
— Не знаю, Тон, может, действительно надо сходить.
Тони вручил мне пачку «Мальборо» и буклетик Общества анонимных алкоголиков.
— Тут про двенадцать ступеней реабилитации. Просвещайся.
— Двенадцать только? Тебя же двенадцать не проймет, тебе как минимум тридцать девять[31] надо. Кстати, помнишь, я тебе говорил, что Алан — агрессивный психопат? Так вот, я ведь прав оказался.
— Ты что, хочешь сказать, что это он тебя порезал?
— Поживем — увидим, Тон. Поживем — увидим.
Тони поглядел на меня как на убогого и пошел к своим алкоголикам. Интересно, когда у меня будут показания брать?
Ночью ко мне в палату на носилках вкатили лежащего старика и уложили на соседнюю койку. Старик сперва громко храпел, репетируя предсмертные хрипы, а потом я проснулся среди ночи, а он задыхается, давится воздухом, так что слушать страшно. Я нажал на звонок над койкой. Сестра вошла, глянула на него и побежала за доктором. Притащила какого-то пацана, тот стал прыгать старику на грудь. Сестра хотела подключить его к кислороду, но его баллон сломался, и ей пришлось волочь другой от моей койки… Короче, когда кардиологи прибежали, старик уже умер. Когда его откатили в морг, пришли две сестры и еще целый час отскребали его матрас. Одна из них дала мне таблетку снотворного размером с конфету М&М, но в ту ночь я уже больше не заснул. Никак не мог отделаться от мысли, что, может, старик бы не умер, если бы лежал в частной палате.
Наутро сестра сменила мне повязку и представила мне доктора Миллера. Миллер, местный психиатр, был парень лет под тридцать с модной щетиной и значком-саксофончиком на лацкане купленного в секонд-хенде пиджака. Он сообщил, что ему удалось получить из Вебстеровской клиники мою карту и что он назначил мне литий и транквилизатор, чтобы снять последствия шока.
— Мы сделали вам анализ крови, у вас уровень лития очень низкий. Вы его давно бросили?
— Да нет, может, пару раз забывал выпить…
Дальше последовала небольшая лекция о важности приема лекарств в соответствии с указаниями врача. Когда доктор сообщил мне, что со мной хочет поговорить кто-то из полиции, я с радостью выразил готовность пообщаться.
На обед мне принесли чуть тепленькую лазанью, а после обеда пришли двое детективов, этакие детсадовские полицейские в костюмах и при галстуках. Констебль Робсон — тот, который повыше, — сказал, что это дело у них проходит как покушение на убийство. Хорошее определение. Значит, Алан сядет надолго.