Осторожно кладу ладонь на её мордочку, чуть толкаю. Пластины, как я и думал, очень мягкие и тёплые от кожи. Открывает шесть влажно блестящих тёмных глаз, таких же чёрно-космических, как у мамы, смешно топорщит ещё коротенькие усики, зажигает единую полосу эмоций. Но ногу мою не отпускает. Я осторожно похлопываю малышку, стараясь смотреть на неё строго и убедительно. Так и хочется ей сказать что-то вроде: «фу, место, плохая сайл!» Сдерживаюсь.
Немного пожевав ещё, неохотно раскрывает пасть, чем я тут же пользуюсь. Так и есть, комбинезон в дырах, кожа воспалилась, выступившая кровь вспенилась и побурела, хочется немедленно содрать с себя одежду и промыть рану.
Но малышка-сайл, кажется, всё-таки поняла, что игрушку свою — испортила, как-то виновато затопала лапками и выпустила язычок, потянувшись им ко мне. Отпрыгиваю, не обращая внимания на боль — это уже острая и опасная плеть, если дотронется — станет лишь хуже. Не совсем, может, вовремя, подмечаю ещё одно отличие самки от самцов — у неё нет большой грудной пластины, и самих передних, дополнительных, конечностей — тоже. Похоже, как будто малышка обиделась и сейчас расплачется, умей это. Но из этой ситуации я бы не смог найти другого выхода.
Только вот сайлы-охранники, которые сопровождали маленькую королеву, и до этого просто наблюдали за её проделками, зашевелились и уставились на меня. А «принцесса» наклонила голову и вся как-то набычилась.
По спине пополз холодок, превращающийся в полноценный озноб, когда замечаю, что Мэлло ничуть не беспокоится, и уж точно не собирается приходить мне на помощь, и в дрожь, когда я сначала слышу, а потом вижу крупные неприятности.
Настоящую, взрослую королеву сайлов, несущуюся ко мне скачками, опередив своих охранников. Разъярённую мать размером с минивэн, а обидел её дочку — я. Мне тут сам Господь Бог уже не поможет, существуй он.
Фиолетово-чёрные глаза, все шесть — напротив моего лица, из пасти выходит шипение. Звук выскальзывания языка, и до того, как тот меня сожмёт и сломает — лишь сглотнуть едкую слюну.
Но этого не происходит, королева медлит, чуть отступает, внимательно меня разглядывает. Малышка-сайл жмётся к её ногам и как будто жалуется на обиду. Но если на то пошло, то это она меня обидела — ногу жжёт и дёргает, вызывая раздражение. Очередная травма. Даже самые маленькие и безобидные сайлы продолжают меня калечить. Как проклятье какое.
Матка Роя же вроде как уже не собирается. Отходит, и слегка пинает дочь мордой перед собой, как будто наказывает. Я в очередной раз сомневаюсь, что они обе — не разумные.
Перевожу дыхание, пока вокруг сутолока — охранников-сайлов много, у них сразу не получается удержать строй в толпе. Прихрамывая, подхожу к Мэлло, и только тогда он осознаёт, что что-то не так:
— Ник ранен!
— А ты думал легко быть вашей игрушкой? Меня, если ты не заметил, чуть не убили!
— Самка не тронет Архивариуса.
— Хорошо, ладно, — выдыхаю, пытаясь успокоиться. — Вот это тогда что? А я подскажу! Дыра в ноге! Не тронет, как же!
— Самка не разумная.
— Да знаю я! Как будто только разумные могут! А вы все, такие умные, Рой так называемый — вы не догадались помочь, нет?
— Ребёнок. Не понимает, Ник.
— Уходишь от ответа, значит. Да я и так понял. Вы, Рой, вообще не понимаете, что мы слишком хрупкие. Играетесь всё. И ничем не отличаетесь от своих детей. Мы закончили тут? Или ещё каких-нибудь сто тридцать событий и ритуалов?
— Нет, Ник. Можно ехать.
— Мне сначала бы дойти.
Очень надеюсь, что Мэлло говорит правду, которая совпадает с объективной истиной — живя с сайлами, я уже научился различать эти понятия. И хорошо, что я успел попрощаться с Белоснежкой и остальными ребятами заранее. Жалко только, что Влад так и не очнулся. Он был бы счастлив, наверное, увидеть сразу две самки Роя. Увидеть, что я не соврал — они усатые. Вздыхаю, и это Мэлло, видимо, воспринимает как знак к действию — обхватывает меня языком и сажает к себе на спину. Осторожно, почти ласково, и это вызывает странные чувства — вроде бы как этим языком-щупальцем можно металл резать, а поди ж ты. Заботится. По крайней мере, старается.
Я же полностью прав — для сайлов, покрытых кристаллической бронёй, алмазно-твёрдых, огромных, сильных — мы как стеклянные статуэтки. Или ещё верней — как восковые ангелочки. Повредить — проще простого.
Но я вот — приспосабливаюсь даже к этому. Уже научился хвататься за пластины на холке Мэлло так, чтобы не резать руки, и сидеть, чтобы было удобно. Как иначе, если мне теперь точно не отвязаться от Роя. Я его часть. И эта мысль пугала бы меня раньше, но сейчас наоборот, успокаивает. Всё образуется. А на единицу Роя уж точно ни по одному закону не могут напасть и изнасиловать. А вот какие отношения нужно поддерживать внутри стаи — мне только предстоит узнать.
Судя по всему, не всё так гладко и регламентировано — у дверей нас дожидается лиловый сайл, который тоже стая для Мэлло. Точнее, меня он точно не ждёт, Архивариусы явно хотят переговорить наедине. В подтверждение этому я ссажен на пол, и для верности в плечо подтолкнут — иди мол, не мешай. Да с удовольствием. Ещё бы я хотел при их разборках присутствовать. Могут и драться начать, а меня под ногами не заметить.
Стаскиваю с себя комбинезон и бросаю в домике прямо на пол, на попечение двух машин-изучателей, чёрной и серебристой.
Вода в душе немного облегчает боль, но вид оголённой плоти без кожи мне всё равно не нравится. Немного поискав в своей небогато обставленной комнате, нахожу всё-таки закатившуюся баночку мази. Почти пуста, но хватает. Шиплю, корчусь на полу — пока никто не видит, можно себе позволить.
Только вот смены одежды у меня никакой нет, а отопление ещё не включено. Да если бы и было, не привык я голяком расхаживать, не сайл же, у которых всё и прикрыто, и защищено.
Идея приходит только о родильной ткани. В проходном зале на всякий случай ориентировочно уточняю. Посередине — процедурно-гигиеническая, слева — комната с сыном Мэлло, а вот справа — «кабинет». Двери пускают меня уже без проблем, допуск по браслету не требуется. То ли так настроены, то ли признают во мне Архивариуса, сайлы друг от друга, как я понял, не запираются вообще.
Ткань всё на том же месте, всё так же скатана в рулон. Уже починена, никаких признаков разрыва. Скользящая, тяжёлая, но хоть что-то. Если ещё в спальник залезть — самое то будет. Возвращаясь, натыкаюсь на Мэлло. Он немного потеряно бродит по комнате, но заметив меня приветливо зажигает полосы. Те же цвета, всё, как всегда.
— Быстро вы разобрались. В чём дело-то было?
— Больше не стая.
— Ты его что, разлюбил? — усмехаюсь.
— Ник — стая.
— Да я понял, но у вас же вроде можно хоть впятером жить.
— Ник один. Только с Ником, — Мэлло сбивается и явно не может вспомнить и подобрать нужные слова.
— Это должно меня впечатлить или что? Я запрещаю, что ли? У вас свой порядок, свои понятия, тем более, вы давно вместе. Да и мы с тобой в некотором роде… не совсем подходим друг другу.
— Ник не хочет стаю? — полосы Мэлло вспыхивают так ярко, что выдают эмоции вместо интонации.
— Нет, ну хочу, наверное… не против, в общем, — мнусь. — Только со мной нельзя вытворять… всякое. Я просто не выдержу и сдохну.
— Мэлло не станет. Мэлло не нужно. Быть с Ником.
Испытывая недостаток в словах, мой Архивариус подходит и осторожно тычется краем морды мне в плечо. Сморит. Фиолетовым бездонным космосом.
— Ладно, ладно, я же согласен, — почти смущаюсь. — Да и куда я денусь-то теперь. Мы с тобой уже столько вместе пережить успели, что хоть женись. Ты, как честный сайл, вообще обязан, — скрываю неловкость усмешкой.
— Ник хочет свадьбу? — Мэлло принял всё за чистую монету.
— Нет, нет, да ты что! Нет, точно не надо, не вздумай, — повторяю я для верности.