— Нет. Ник прав. Мэлло ничего не узнал. Нужно возвращаться.
Поднимает голову так, что мне приходится выпустить острые грани из рук, гасит полосы под глазами и, осторожно меня обойдя, спускается на берег. Мост так и остался не перейдённым, а мы как и не говорили вовсе. И досада меня берёт вовсе не потому, что я так ничего и не узнал о Даре. Потому, что я явно сбил Мэлло с мыслей и какого-то откровения. Не стал бы он отдаляться от Роя, чтобы сообщить только то, что у меня есть возможность остаться.
Но и невозможно точно сказать, что именно обиделся — подкрадывается вечер, сайл собирается вернуться до темноты — машины, что могли бы освещать дорогу, мы с собой не брали. Тем более что он именно эту мою версию и подтверждает: как только я спускаюсь, выпускает из пасти язык и осторожно меня им обхватывает. Я не боюсь, я доверяю, и не обманут.
Хватаюсь за пластины на спине, усаживаюсь поудобнее, и только когда замираю, сайл делает первый шаг. Конечно, со мной в качестве пассажира он идёт намного медленнее, чем способен, но всё же намного быстрее, чем мы гуляли. Я всё ещё нездоров, и мало того, что еле хожу, так ещё и быстро утомляюсь. Поэтому обратный путь мне только в радость, но замечаю, что устал, только что. Как маленький ребёнок. Или… как влюблённый. Придётся это, наверное, как-то осознавать.
Мэлло ссаживает меня на землю у дома, на который уже налипли листья, так же осторожно, и следит, чтобы я не споткнулся на входе. Но внутри он меня покидает и идёт в «кабинет», молча. Как же это похоже на поведение людей, которые пытаются найти себе любое дело, лишь бы не решать проблемы!
Походив по своей комнате, вытягиваюсь на лежаке и несколько минут просто бесцельно смотрю в потолок. Закрываю ладонями лицо. Линий Архивариуса на ощупь не ощущается, и это как детская игра — я не вижу, значит, этого нет. Но спрятаться от мира невозможно. И от своих чувств, как их не отрицай. Как в идеальных книжках, в которых героя любят не за внешность, а за душу. Только мы — два чудовища, на самом же деле. Он выглядит странно и даже пугающе — но, возможно, так же точно выгляжу для него я. Но это не препятствие. Это не мешает. Мешает другое. То, что мы не понимаем, что преград нет.
Отнимаю руки от лица, сажусь. Пора. Чёрт возьми, действительно пора. Если я этого не сделаю сейчас, я никогда не решусь. Собираться недолго — поссать да пара глотков воды. Отпихнуть рукой изучатель, приказав ему дожидаться. Вот и всё, остальное лишь задержит.
Дверь пускает меня безо всяких проблем, я с порога окликиваю работающего Архивариуса по имени, но ответа не дожидаюсь, подхожу к нему вплотную, и произношу одну короткую и простую фразу:
— Я тебя хочу.
Сайл молчит. Не соглашается и не возражает, просто смотрит, как я раздеваюсь и ничуть мне не препятствует, когда я вспрыгиваю и сажусь на плоский полированный верх стационарного изучателя. И только тогда, когда опираюсь на локти, откидываюсь и развожу ноги в стороны, предлагая себя, как какая-нибудь дешёвая шлюха, реагирует.
Вокруг меня моментально обвивается язык-щупальце, заставляя испугаться, вздрогнув, но того, что сайл просто ссадит меня на пол и на этом всё закончится. Но нет. Мэлло подходит ближе, и ставит по обе стороны от меня передние ноги. И я оказываюсь в объятьях «рук», горячих, чешуйчатых, но осторожно-нежных. Сайл прекрасно запомнил, как именно мне нравилось, и я уже готов застонать, но берегу голос. Голова немного кружится, но списываю это на общую слабость. И стон у меня всё же срывается, когда чувствую тёплую слизь на бёдрах. Развожу ноги ещё шире, приподнимаюсь. В мыслях звенит и почти пусто. Всё вытеснено простейшими инстинктами. Я, человек, мужчина, на самом же деле хочу этот член. Огромный, горячий, с желобками, блестящими от смазки. Внутрь. Как последняя похотливая тварь. Хотя… немного по-другому. Не эгоистично. Я знаю, что это не доставит мне удовольствия. И всё равно хочу.
Это похоже на ритуал жертвоприношения, я как будто распят на алтаре, и внутренности вот-вот пронзит церемониальный нож. Только теперь это не задетое упрямство, не отчаяние. Действительно моё желание. И я останусь живым.
Член сайла я, как ни странно, почти не ощущаю как таковой, только смешанные чувства растяжения и давления — видимо все нервные окончания внутри уже или повреждены, или отказываются воспринимать раздражители. Но когда Мэлло двигает брюхом, и член проскальзывает глубже, а потом обратно, мне вдруг почти тошно. Я его вижу. Вижу, как он натягивает стенку моего живота изнутри, как что-то живое, как грудолом из забавного теперь ужастика, кажется, как будто кожа вот-вот лопнет.
Этого не происходит. Потому что каждый раз было именно так, просто я этого не замечал, закрывая глаза и умоляя, чтобы насилие быстрее закончилось. Я всегда был так растянут и натянут, всегда был так жалок.
Кладу руки на живот и ощущаю, как член толкает их, как слишком мощное сердце, и это не возбуждает, но больше уже не пугает. Да, выглядит до невозможности странно, но и только.
Но у Мэлло на обычном трахе и поглаживании для меня фантазия не закончилась, потому что язык-щупальце проскальзывает у меня по члену раз, другой, а потом и вовсе его обхватывают, слегка сжимая. Я вздрагиваю, хоть и не больно, а сайл воспринимает это по своему — язык теперь собрал слизь, которая натекла на изучатель подо мной, и осторожно обхватил мой член снова. И вот сейчас это приятно, всего несколько неспешных движений вызвали эрекцию. И это несмотря на то, что я так и не перестал быть просто живым чехлом для отростка сайла, иначе и не назвать. А самая пикантность ситуации в том, что Мэлло меня не видит. И ласкает меня и трахает — наощупь. Опасно, одно неверное движение острым языком и польётся кровь.
Но она выступает только на моих ладонях и на груди — я выгнулся, вцепился в сайла, прижался к нему, и сжал одну из пластин зубами, глуша стоны и даже крики, потому что от этой позы член сайла проскользнул ещё глубже, хотя казалось бы куда. И теперь толкает в диафрагму, выбивает воздух из лёгких, и я дышу слишком рвано и мелко, кислорода не хватает, немного немеют пальцы и лицо. Но именно в этом состоянии меня и перекрывает оргазм, я даже не сразу понимаю, что это именно он.
Кричать не могу, нечем — нет воздуха. Сжимаюсь, и наконец-то чувствую от члена сайла ещё кое-что. Боль. И вдруг охватывает холодом, эйфоричная анестезия отпускает, и ноет сразу всё тело, меня мутит, и зрение не в фокусе.
— Мэлло… мне плохо, Мэлло… отпусти…
Но свой хриплый шёпот я и сам не слышу. И сил ударить сайла, привлекая внимание, нет, я как выпотрошенная куколка из тряпки, только и могу, что терпеть и стараться вдохнуть. Выжить. Просто выжить. И сначала даже не верю, что не потерял сознание, когда Мэлло останавливается. Всё, что ли, или…
Сайл вытаскивает член, но только затем, чтобы потереть его мне о грудь и живот, но на этот раз уже снаружи. И я понимаю, что он просто хочет вот-вот кончить. Так… трогательно, что ли? Сайл переступает лапами, выпуская зацепы, и этот скрип заменяет ему стон.
Руки дрожат, но я могу нормально дышать и лучше вижу. Поэтому дотрагиваюсь пальцами до члена сайла, поглаживаю ладонями, пачкая его в кровь. Пусть. И пусть больно.
Но только к чёрной кислоте, вплеснувшейся мне на грудь, залившей меня по горло — был не готов. Не подумал о ней, и теперь очень жалею — по коже стекло, а вот в царапины въелось. Огненное страдание.
Полосы под глазами у Мэлло — ярко-небесные, он несколько раз пихает меня мордой, то ли беспокоясь, а то ли радуясь, но всё, что я могу — это попытаться сесть. По ногам проходит судорога, а из задницы вытекает порция слизи. Ну, в ней хотя бы не плавают в крови куски кишечника, поэтому жить буду. Хотя, конечно, лучше я воспользуюсь тем, что Мэлло обещал со мной жить не как со стаей — слишком уж я беспомощен после таких вот «семейных отношений».
— Ника нужно почистить, — уведомляет меня сайл.
Никаких признаний, никакого восторга. Даже комментариев к процессу, хотя всё и так понятно, я весь изгваздан и в слизи, и в эякуляте сайла, и даже собственная сперма блестит каплями кое-где на коже.